Азаренков А.Н. Лещенко. Воин и бард.

Материал из Архив мемориала Донские казаки в борьбе с большевиками
Перейти к навигации Перейти к поиску

Александр Николаевич Азаренков, г. Москва.


Лещенко Пётр.jpg
В ноябре 1920 года не все Белые части, эвакуированные из Крыма, были высажены в Галлиполи. Большинство казаков повезли на остров Лемнос. Там, с 8 по 21 декабря, высадилось 2945 донцов, и 655 казаков Терского и Астраханского войск, которые были сведены в один полк. Из донцов составили 2 полка,а Атаманское военное училище (706 чинов) представлялось отдельной единицей.
Как вспоминали участники сидения, в то время «донцы страшно завидовали кубанцам, прибывшим ранее их (Кубанский Корпус, общей численностью около 16000 человек, прибыл на Лемнос в конце ноября), которые имели значительное количество кроватей, выданных французами, подстилочные принадлежности и одеяла. В районе Кубанского лагеря находились бараки и другие постоянные постройки, в которых разместились лечебные заведения, штабы дивизий и, даже, полков, тогда как у донцов не было ни одной такой постройки. Единственная баня всецело находилась в распоряжении кубанцев, которые изредка предоставляли её в распоряжение донцам, да и то в самые неудобные часы. Даже водопровод вначале проходил лишь через расположение Кубанского Корпуса, причем ближайшие резервуары с водой находились в версте от Донского лагеря, и только через несколько недель, почти перед самым отъездом Донцов на другую сторону залива, к ним также была проведена вода…
13-го января, на пароходе «Веха» на Лемнос прибыла часть Донкорпуса с эшелоном в 500 человек воинских чинов Донского Технического полка, а 16-го января прибыли части 1-й и 2-й дивизий, общей численностью 3800 человек. Штаб Корпуса расположился в лагере около города Мудрос в тёсовых бараках, оставшихся от англичан, и в палатках, Технический полк — по склону горы восточнее Сводно-пластунского полка, а части 1-й и 2-й дивизий — на заранее отведённом им месте, между Пластунским и Терско-Астраханским полками».
25-го января приказом по лагерю была объявлена «заметка» командующего французскими войсками на о. Лемнос ген. Бруссо от 18 января, в коей говорилось, что « в общих интересах эвакуированных русских следует в самой широкой мере поддерживать эвакуацию, согласно принятому окончательно решению, как гражданских, так и военных беженцев, пожелавших вернуться в родную страну или выехать в какую-либо другую страну», и предлагалось русскому командованию «предупредить» беженцев, что «французское правительство далеко от того, чтобы их задерживать».
Со своей стороны, уже русское командование, указало казакам (приказом по лагерю за N 9), что «советское правительство никем из великих держав не признано и что французское правительство ни в какие переговоры с Советской Россией не вступало и вступать не будет» …
Здесь у читателя возникает справедливый вопрос – при чём здесь певец Лещенко и казачий лагерь на осторове Лемнос?
Ветеран Русского Корпуса, В. В. Бодиско , рассказывает:
Юношей Лещенко воевал на стороне Белых и эвакуировался вместе с остатками армии. Уже тогда он пел под гитару и пользовался успехом у своих соратников. Пел он что-то и на пароходе. После одного из очередных импровизированных концертов к нему подошел старый цыган, похвалил, указал на многие недостатки и предложил научить его настоящему цыганскому пению. Уроки начались на пароходе и продолжались в лагере на острове Лемносе. По словам цыгана, гитара при исполнении песен имеет то же значение, что и голос. Прежде чем начинать петь, нужно научиться безупречно играть на гитаре. И долгое время Лещенко только мурлыкал мотивы песен, посвятив все свое внимание аккомпанементу, под руководством своего учителя, настоящего виртуоза. Затем пришло время и для пения, и тут цыган сумел передать талантливому ученику ту изюминку, без которой любая цыганская песня звучит как банальный романс .


«Я ЗНАЮ, ЧТО НИЧЕГО НЕ ЗНАЮ.» СЛОВАМИ СОКРАТА СЛЕДУЕТ ПРИСТУПИТЬ К НАШЕМУ РАССКАЗУ.
Что же мы знаем о Петре Лещенко, вокруг имени которого ткётся советская легенда? Да ничего, кроме песен! Все печатные сообщения о его военных годах — на уровне слухов.
Мне прислали из Австралии статью Бодиско, которую я с увлечением прочитал… и тут же попалась другая информация – дневниковые записи времён 2-й М.В., где встретились воспоминания о Лещенко. Этого оказалось достаточно, чтобы меня заинтересовать, и я стал делать выписки из других публикаций, которые, по правде говоря, пришлось все (почти все), затем исключить по нижеизложенной причине. И только совсем недавно мне была подарена книга В. П. Бардадыма. Узнав мой интерес к этой теме, П. Н. Стрелянов мне её вручил. Возможно, если бы она попалась мне раньше, то и не стал бы собирать информацию вовсе. Но дело сделано, — текст уже набран. Осталось только включить в него дополнительные строчки информации.
Биография офицера, известного нам под фамилией Лещенко, полна загадок и тёмных страниц. В советских и современных изданиях, за редчайшими исключениями, пишут примерно одинаково. И правду и не- правду я умышленно привожу ниже, т. к. любопытный читатель непременно столкнётся с такими данными, проверяя меня. Выкладываю часть выписок, а они рассказывают, что:
Лещенко (1898-1954) — певец, эмигрант. Окончил кишиневскую школу прапорщиков (годы указывают разные!). Участник первой мировой войны. Жил в Кишинёве, который, согласно Брестскому миру, отошел Румынии, сделав Лещенко невольным эмигрантом. Выступал в бухарестских ресторанах и варьете. В середине 1920-х гг. учился в парижском хореографическом училище. В межвоенные годы много гастролировал по центрам русского рассеяния: Париж, Лондон, Белград, Рига и др. В период немецко-румынской оккупации Украины, Лещенко приехал в Одессу, где открыл свой ресторан-варьете «Норд» (или «Север»). В 1951 г. арестован румынскими властями по обвинению в сотрудничестве с немцами. В 1954 г. погиб в заключении в городе Брашов («А жить так хочется». Страницы биографии П.К. Лещенко).
Можно сюда добавить сведения из других источников:
«П. Лещенко много видел на свете: он был в Турции, Сирии, Месопотамии, Индии, Греции, Англии, Франции и Германии. Он как-то даже пел перед Кемаль-пашой в Константинополе… П. Лещенко – балетный танцор и начал петь свои песни, случайно обнаружив это дарование”.
«Для исследователей жизни и творчества П. Лещенко, несомненно, представляет интерес информация (рабочая гипотеза!) о гастролях певца в Индии, Месопотамии (Ирак? Иран?) и о концерте, на котором присутствовал знаменитый Ататюрк, основатель и первый Президент Турецкой республики» (Интернет).
Пишут и так:
Петр Константинович Лещенко родился в 1898 году на Херсонщине в православной крестьянской семье, которая в 1910 году в поисках работы переехала в город Кишинев. Участвовал в боевых действиях на Румынском фронте Первой мировой войны. В 1917 году прапорщик Лещенко был тяжело ранен и контужен. Попал в кишиневский госпиталь. Лечение подходило к концу, когда в январе 1918 года румынские войска заняли Кишинев. Румыния аннексировала всю Бесарабию. Так Петр Лещенко оказался за границей и стал подданным румынского короля. Следует особо отметить, что по большому счету Петр Лещенко не был эмигрантом, ни в классическом юридическом, ни в “советском толковании” .
«…Но время шло, и в 1993 году такая возможность [узнать о певце], как мне казалось, появилась. Тогда я уже знала, что Петр Лещенко, он же Мартынóвич, родился в 1898 году под Одессой, в селе Исаево. Его увлечение музыкой началось с пяти лет. Сначала он развлекал своих односельчан, затем пел в церковном хоре. Мать — простая крестьянка, рано оставшаяся без мужа. Отчим потакал увлечению юного Петра и к его 17-ти годам подарил гитару. Видимо, с этого момента и началось становление великого артиста. Он стал понемногу сочинять, импровизировать» (Ирина Лукьянова, Нью-Йорк).
Интересно, что вскоре после неудачной поездки в Исаево появилась еще одна версия — и на этот раз о причине такой неудачи. Один из одесских любителей Лещенко познакомил с приехавшим к нему в гости из г. Бендеры старым музыкантом — Б. И. Петко, который до войны жил в Бухаресте и знал Петра Константиновича, даже записался с ним на одной пластинке. Так вот, этот Петко показал рекламную открытку издания 20-х годов, на которой был изображен молодой Лещенко, но… с надписью румынскими буквами: «МАРТИНОВИЧ». Оказывается, это была настоящая фамилия нашего артиста в пору его танцевальных выступлений. Очевидно, под этой отцовской фамилией Мартинович (или точнее — Мартынович) Петя и жил в селе Исаеве.
Согласно рассказу того, кто называет себя «троюродным племянником» Петра Константиновича, тот родился и вырос прямо в Одессе, а конкретно — на той же Молдаванке, только в несколько другом, чем Пишоновская, месте. А именно — на углу Косвенной и Колонтаевской, в одном из домов, у которых разворачивается нынешний трамвай 5-го маршрута. Его отец был, якобы, участником русско-японской войны, на которой и погиб, и семья жила у престарелых теток. Как сын погибшего, юноша Лещенко был определен в юнкерское училище, расположенное тогда на 4-й станции Большого Фонтана, и учился там на полном пансионе. С началом мировой войны в училище был произведен экстренный выпуск, и прапорщик Петр Лещенко очутился на службе в Румынии — там, где он остался и в дальнейшем, вплоть до формирования частей Белой армии, с которой пришлось уходить в Турцию, чтобы — по тогдашним расчетам и надеждам многих беженцев — вернуться через Крым. Но судьба распорядилась иначе — и довелось устраиваться за рубежом до конца жизни.
Ещё сообщают, что «в 1917 году их всех призвали в армию», а «поскольку шла война, это был досрочный призыв». Тогда же Петр «попал в школу прапорщиков», а по окончании ее «прошел слушок, что Лещенко в Белой армии».
Ещё вариантище:
В 1914 году разразилась Первая мировая война. Петра Лещенко забрали на фронт в качестве [!?] прапорщика. Его тяжело ранили в одном из первых боев. Пока он залечивал рану у родных в Кишиневе, произошла революция. А в 1918 году Румыния оккупировала Бессарабию, и вся семья Лещенко оказалась в эмиграции поневоле. Так что ярлык «белоэмигранта» к репутации Лещенко пришили не его убеждения, а обстоятельства.
Мы очень плохо представляем себе смутные годы его юности. В середине 20-х Лещенко оказался в Париже. Здесь он организовал вместе с неким Мартыновичем гитарный дуэт. («А жить так хочется»).
Такие «сведения» путешествуют по страницам биографии певца, и я только зафиксировал на бумаге часть из того, чтобы показать читателю, насколько всё писано «вилами по воде».
***
Я собирал информацию о Лещенко для себя, «в стол», не полагая, что источники мне когда-нибудь пригодятся. Поэтому будем считать, что публикация – это мой записной блокнот.
Все ляпы авторов статей привожу умышленно, с тем, чтобы читатель имел возможность сравнить и удивиться.
Несомненным остаётся то, что Петр Константинович родился 3 или 7 июля 1898 года. Фамилия матери – Лещенко. Только, «Кишинёвской Школы Прапорщиков», где якобы учился юнкер Лещенко, — не было. Видимо, военно-учебное заведение носило другое название, а звездочку прапорщика, на погоне, до октябрьского переворота (с уточнением года), наш герой имел – это пишут большинство. Хотя, один из авторов (не буду называть его фамилию) книги о Лещенко, мне по телефону сказал, что Петр Константинович вообще ни в каких войсках не служил. Чем вызвал у меня неподдельное изумление.

Кiевскiй ТелеграфЪ № 22 (3 — 9 июня 2005), сообщает:
В 17 лет Петя был призван в школу прапорщиков, а уже через год он воевал на фронтах Первой мировой войны. Получив ранение, молодой боец (?) попал в кишиневский госпиталь, где его и застали события революции 1917 года и гражданской войны. А в 1918 году боярская Румыния оккупировала Бессарабию, входившую в состав России. Так Петр Лещенко, будущий певец, кумир 1930-х, как и тысячи других, оказался оторванным от родины.
Опять несоответствия. В 17 лет «призван»? В 1915-м году? Не год же он обучался? Сколько времени воевал и сколько находился в госпитале? Да, и Бессарабию большевики отдали добровольно.

В советских изданиях этот период жизни нашего героя нигде не упоминался. Мало того, даже в современных статьях участие Петра Лещенко в Белой армии не отмечается.
У меня была версия, связать его судьбу с Дроздовцами, но фактического материала нет. Зато встретил в книге Бардадыма мнение о том, что вполне вероятно, в 1918 году Пётр Лещенко мог оказаться в отряде полковника М. Г. Дроздовского. Именно этот полк, сформированный на Румынском фронте, в Бессарабии, прошёл до Ростова, соединившись позже в Новочеркасске с Добрармией.
Виталий Петрович пишет: «Существуют десятки сообщений, исходящих и от очевидцев, и от самого артиста, что он, офицер Кубанского Казачьего Войска, был тесно связан с Екатеринодаром и со станицей Пашковской, где якобы жила его невеста – Ульяна Строкун. Эта пашковская казачка, говорит легенда, долго ждала своего возлюбленного, но затем, отчаявшись свидеться с ним, вышла замуж за казака Бурцева…»
Посмотрите в Интернете – такую чушь собачью пишут, что, читая, хочется вручить Лещенко партбилет и удивляешься, почему не приняли его в советский Союз Композиторов. Совпатриот, да и только. Служба Лещенко в союзнической (тогда) Нацистской Германии — «Боярской Румынии», преподносится как-то смазанно. Как видим, наряду с серьёзной информацией, выдаются полусплетни:
«Будучи румынским подданным, Лещенко уклоняется от службы в рядах румынской армии и продолжает концертную деятельность. Летом 1942 в сопровождении оперного оркестра певец выступает в оккупированной фашистами Одессе. В сентябре 1944, после освобождения Бухареста, дает большой концерт для офицеров Советской Армии, исполняя собственные песни» — такие и подобные свидетельства кочуют из статьи в статью в сетях Интернета. — То ли смеяться, то ли плакать.
Пишут «случайно оказался на территории оккупированной Румынией». Далее — прямо уклонист-рецидивист от армейской службы. Пишут: «не хотел воевать против своих…». Так и хочется дополнить: «против родной Красной Армии…»
Вот и Гуркович, к сожалению, в серьёзных исследованиях, повторяет чью-то чушь:
«Шла война, чуждая Петру Лещенко, бывшему гражданину России. Используя различные связи, он уклоняется от службы в Румынской армии. Однако в сентябре 1943 года он все же был призван и в октябре направлен в Крым. Учитывая его безупречный “ресторанный послужной список” командование назначает его на должность заведующего офицерской столовой. Петру Лещенко присваивают звание сублокотенента (младшего лейтенанта) интендантской службы».
Но попадаются и довольно правдивые:
«В сталинские времена за прослушивание пластинок с голосом Петра Лещенко легко можно было схлопотать срок. Весной 1942 года артист оказался в Одессе, где провел более полутора лет и встретил свою последнюю любовь — 19-летнюю певицу Веру Белоусову, с которой обвенчался в церкви на Старопортофранковской. Двадцать месяцев одесской жизни тяжко аукнулись ему после войны. В 1951 году артиста арестовали и «за сотрудничество с фашистами» приговорили к пяти годам лишения свободы. Немолодой и нездоровый человек не выдержал тюремных условий. Умер 16 июня в 1954 года в Румынии. До сих пор достоверно неизвестно, где находится его могила. Лишь в конце 1980-х годов Петр Лещенко был реабилитирован».
«В марте 1951 года Петра Константиновича арестовали во время концерта. Летом Вере разрешили посетить его в лагере. Она увидела исхудалого и вконец убитого человека.
Вскоре арестовали и Веру Белоусову-Лещенко — «за измену Родине» и «за брак с иностранным подданным». В Днепропетровске ее приговорили к расстрелу, который потом заменили двадцатью пятью годами лишения свободы. В 1953 году, после смерти Сталина, ее освободили».
«В июле 1952 года арестовали и Белоусову. Ее переправили в СССР и приговорили к расстрелу. Она упала в обморок. Ее привели в чувство и сказали, что приговор смягчен: ей дали 25 лет лагерей.
В 1954 году Веру Белоусову амнистировали. Но возвращаться в Румынию ей уже не имело смысла: Петр Константинович Лещенко умер в румынском лагере летом того же 1954 года то ли от язвы желудка, то ли от отравления.
Вера Георгиевна Белоусова-Лещенко выступала как певица и музыкант на самых «задвинутых» площадках в СССР: в ЖЭКах, фабричных клубах. И собирала все, что связано с Петром Лещенко: старые фото, афиши, пластинки. Память о замечательном артисте и любимом муже согревала всю ее жизнь» («А жить так хочется»).
Знаток и биограф Петра Лещенко Владимир Михайлович Кридин из Одессы опубликовал в 1998 году книгу “Он пел, любил и страдал”. В следующем году вышло дополненное издание под названием “Прощай, мой табор”. Эти книги [включая Бардадыма] на настоящий момент являются самыми обстоятельными трактатами о Петре Константиновиче (Гуркович).
Пётр Мартинович-Лещенко начал службу в 3-м Румынском Кавалерийском Корпусе, в местах известных по Гражданской войне – Перекоп и Сивашские позиции. Русская газета “Golos Krima – Die Stimme der Krim ”, за 5.12.43 г., сообщала:
«В пятницу 3 декабря выступил по радио известный за границей исполнитель цыганских романсов и жанровых песен, эмигрант Пётр Лещенко… Находясь в рядах действующей Румынской армии в качестве офицера, лично принимая участие в защите Крыма от вражеского вторжения, Петр Лещенко получает любезное согласие Румынского Командования на выступление перед гражданским населением – своими соотечественниками. Он надеется, что обстоятельства позволят ему скоро дать публичный концерт в Городском театре».
Следует также разъяснить, что в ту пору в симферопольском (“Городском”) театре шли спектакли в двух номинациях – для гражданской публики (публичные) и для военных (немцы, румыны, татарские добровольцы, “власовцы” и т.д.). Примерно такой же контингент захаживал и в ресторан “Северный” в губернаторстве Транснистрия (Transnistria), жудец Одесский, где выступал иногда Лещенко.
16 января 1944 года в воскресном газетном выпуске [редакция находилась в ста шагах от театра] дана информация уже о третьем выходе в эфир Петра Лещенко: “В пятницу вечером по радиосети выступил снова уже хорошо известный для Симферополя певец Петр Лещенко. После ряда прекрасно исполненных песен на румынском языке он пропел несколько новых песен на русском языке. Своеобразный фурор певец произвел тем, что начал русский концерт с чтения своего стихотворения “Крымский ветер”, написанное (так! – В.Г.) им на фронте. Исполнение песен, как всегда, насыщенно темпераментом, веселым смехом и мягкой лиричностью. Но нужно увидеть самого певца, чтобы в полной мере узнать, сколько экспрессии вкладывается им в песню. Впрочем, этот момент, когда наши слушатели смогут увидеть завоевавшего их симпатии певца, надо думать уже очень близок”.
30 января 1944 года “Голос Крыма” впервые опубликовал стихотворение Петра Лещенко “Крымский ветер”: Оно начиналось так:
Не страшна мне мгла ночная
И зловещий, переменный гул.
Ты со мной, моя родная…
Крымский ветер сильно дул.

В звуках гула, в свисте ветра
Вместо горя – радость.
Мимо смерть прошла с полметра,
Суждено пожить мне малость.

Беспощадный вой шрапнели,
Земля кровью оросилась,
В стонах ветры мне напели,
Что ты…в тот миг молилась…

Поэт подписал под ним: 11 января. Крым. Где-то на фронте.
27 февраля 1944 года в той же газете “Голос Крыма” было опубликовано другое стихотворение Петра Константиновича. Оно подписано: “Чонгар, 24 – 1 – 44 г.”. Гуркович в своей статье разгадывает, где мог воевать Лещенко:
«Здесь надо объяснить определенную неточность в локализации конкретно указанного места. Итак, есть полуостров Чонгар. Он находится в заливе Сиваш и соединяется перешейком с материком на севере. Вся территория полуострова была занята еще осенью 1943 года частями 4-го Украинского фронта.
Вероятно, что сублокотенент Лещенко был где-то южнее полуострова Чонгар. Он мог видеть его невооруженным глазом через воды соленого Сиваша (минимальное расстояние – 1-1,5 км).
Видимо, находящиеся в этой боевой зоне румыны свои позиции называли “чонгарскими”. Отсюда и сокращенное название – “Чонгар”».
3-й румынский кавалерийский корпус, в котором находился Лещенко, состоял из 9-й кавалерийской дивизии и 2-х пехотных (10-й и 19-й). Он, в свою очередь, входил в 17-ю немецкую армию. На период: конец 43, — нач. 44 г. – Штаб корпуса находился в Джанкое. Рубеж от Севастополя до Перекопа занимали 2 полка 9-й рум. кав. див. По всей вероятности, там воевал Пётр Константинович. Впрочем, один полк, 9 рум. кав. див., стоял у Джанкоя, в резерве.
***
Из дневника юной Зои Александровны Доброхотовой (Хабаровой), который она вела во время войны, в Ялте и Симферополе (1941-44). В записках содержится ценная информация о русской интеллигенции, в оккупации и во время освобождения городов Красной армией.

7 января 1944 г.
Вчера у мамы был день рождения. Пришел дядя Валя с женой и румыном, ее любовником, он у них на квартире, немец, который живет у бабушки. Она прислала его с поздравлением и подарком. Петр Лещенко — он в гражданскую служил с любимым маминым братом в Белой армии — с мамой был тогда знаком. Как всегда «случайно», зашел Радзиловский с женой. Он не знал о дне рождения. Лещенко спел несколько песен. Он теперь майор румынской армии.
Небольшого роста, плешивый, а поет здорово. Он очень удручен. Сказал маме, что не ждет ничего хорошего. У него молодая жена, жизнь не радует. Прожил на чужбине столько лет, а мечтает хоть умереть в России. Предчувствие самое плохое.

Следует дополнить информацию, потому что читателю совершенно будет не понятно, как это так — воевал против Красной армии, а затем, вдруг поёт перед советскими офицерами.
Румыния с 4 часов 24 августа 1944 г. полностью прекратила военные действия против СССР на всех театрах войны, и вела войну на стороне СССР и Союзных держав против Германии и Венгрии. Король Михай I (Mihai) Гогенцоллерн-Зигмаринген награждён советским орденом «Победа» 6 июля 1945 г.
Указ Президиума Верховного Совета СССР гласил: «За мужественный акт решительного поворота политики Румынии в сторону разрыва с гитлеровской Германией и союза с Объединенными Нациями в момент, когда еще не определилось ясно поражение Германии».
Михай и сегодня живёт в Швейцарии.
Вчерашние «фашисты» вдруг стали лучшими союзниками, выставив против Германии свои дивизии численностью свыше полумиллиона человек. А Лещенко выступал с концертами перед новыми союзниками – вот и вся разгадка. Естественно, что тогда его не тронули.
В журнале «Кадетская перекличка» № 31 («Встреча с Петром Лещенко») пишет человек, который лично встречался с Петром Константиновичем, в то военное время. И разговаривали «по-душам»… Познакомимся с его воспоминаниями:
Ранней осенью 1943 года группа чинов Russischen Schutzkorp (Русского Корпуса), возглавляемая капитаном Б. А. Залесским, была командирована из Белграда в Румынию для организации записи добровольцев. В состав группы входили Л. С. Думбадзе, Р. Н. Ротинов, Ф. И. Гопуренко, А. А. Бертельс-Меньшой, Г. Н. Сперанский, А. Н. Гонтарев и пишущий эти строки.
В силу особенностей формирования и внутренней организации Русского Корпуса, русские и немецкие чины участников группы представляли собою невероятный винегрет. Так, герой Великой и Гражданской войн, полковник Думбадзе, о котором тепло вспоминает в своем романе «Туманы» Ариадна Делианич, как и военный топограф, поручик Гопуренко, знаменитый на всю Югославию инструктор по гимнастике, на немецкой службе были всего ефрейторами. «Вольноперы», получившие первый русский офицерский чин уже в Корпусе, Глеб Сперанский, Гонтарев и я ― унтер-офицерами. Лишь капитан Залесский, сотник Ротинов и корнет Бертельс-Меньшой носили соответствующие немецкие чины хауптмана, обер-лейтенанта и лейтенанта. Возможно, что эта чехарда в чинах, заставлявшая «старших» относиться с особым уважением к «младшим», была одной из главных причин той атмосферы дружбы, без намека на амикошонство, что сложилась в группе.
После обнищавшего и голодного Белграда, Бухарест поразил нас чистотой, порядком и обилием. Помню, что в первый же выход в город, и попав случайно на базар, купил я у какой-то торговки четверть кило свежайшего творога, столько же сметаны, перемешал, обсыпал сахаром и ничтоже сумняшеся, слопал все тут же на улице.
Работать нам предстояло в провинции, но в организации что-то не ладилось и первые несколько дней мы все провели в Бухаресте. Эти дни нам очень скрасили дружелюбие и радушие одного милого русского супружества, чью фамилию назвать не решаюсь, в эфемерной надежде на то, что удалось им пройти невредимо румынскую катавасию и дожить до сего дня. Супруг был офицером русской армии, сражался за Белую Идею, а потом осел в Румынии, будучи уроженцем Бессарабии. Жили они в небольшой, но очень благоустроенной квартире, чьи двери широко открыли для всех нас.
Чувствуя приятный долг хоть как-то отблагодарить хозяев за их гостеприимство, обратились мы к ним с просьбой предоставить нам свою квартиру для устройства «солдатского» ужина, где главными блюдами будут борщ, мясо, из него извлеченное, и гречневая каша. А главным напитком — «алкохолуй монополуи», т. е. попросту водка. Согласие было получено незамедлительно, а в день самого ужина, утром, хозяин спросил нас, не будем ли иметь что-либо против приглашения на этот вечер Петра Лещенко с его неизменной гитарой. Понятно, что все мы были больше чем «за».
С полной уверенностью могу сказать, что после Вертинского, Лещенко был самым популярным эстрадным певцом русской эмиграции. Конкурировать с ним мог бы только «баян русской песни» Юрий Морфесси , но в то время голос его звучал уже плохо и спасала его лишь былая слава да умение «подать» исполняемую вещь. Лещенко же был в расцвете своего таланта, много пел в разных странах, записывал свое пение на пластинках, т. ч. вся русская эмиграция знала и любила этого певца.
Откровенно говоря, при первой встрече я был разочарован. В моем представлении должен был он быть красавцем мужчиной, высокого роста, широким в плечах, этаким Алешей Поповичем, что ли. А вошел в комнату небольшой, коренастый человек, с чисто русским круглым, немножко скуластым лицом, одетый в форму румынского лейтенанта.
Сначала все дружно навалились на незатейливый, но очень вкусный ужин, а потом пошли разговоры, особенно искренние в силу общности взглядов на прошлое и настоящее, общего пессимизма в отношении будущего, т. к. немцы уже катились из Предкавказья и Кубани и, если не ошибаюсь, Ростов был уже в руках красных. Лещенко много говорил о себе. Увы, прошедшие годы почти все сгладили в памяти. Знать бы, что придется защищать его имя, расспросил бы я и больше, и детальнее. Пишу только о том, что помню уверенно.
***
Кончилось лагерное сидение [Лемнос], разлетелись Белые воины по разным странам, а Петя Лещенко через Болгарию добрался до Румынии, где были у него какие-то бессарабские связи. Тут и началась его певческая карьера.
Румыния в период между двумя войнами была слабым отголоском былой России. В этой чисто земледельческой стране, где нефтяные промыслы сосредоточены в очень небольшом районе возле Плоэшти, господа помещики были доминирующим классом. Жили они широко, повеселиться любили, а музыка и пение, особенно цыганское, играли в их жизни большую роль. Да и вообще румыны исключительно музыкальны. Даже я помню, как в военном Петрограде родители мои ходили слушать оркестр Гулеско, игравший в каком-то ресторане и настолько знаменитый, что Государь спросил как-то в шутливой форме: «Что такое Румыния, нация или профессия?»
…Лещенко был румынским подданным. При первой же мобилизации был он призван в армию, где числился запасным лейтенантом, а когда началась война, оказался в строю. Сначала обучал солдат и сам доучивался военному делу, потом наступал на Одессу, где румыны, вопреки общему мнению об их сомнительной доблести, вели себя блестяще, усеяв крестами с французского типа касками на них подступы к черноморской красавице. Несомненно, оскорбленное национальное чувство, возникшее при занятии советами Бессарабии, сыграло тут большую роль.
Ко дню нашей встречи часть, в которой служил Лещенко, была расквартирована в Крыму, сам же он приехал в Бухарест в отпуск, через день должен был возвращаться. Отсюда -подавленность, пессимизм, ведь закрыть горлышко крымской бутылки для советской армии было лишь вопросом времени.
И все же в ночь нашего ужина он разошелся и нам удалось услышать почти весь его богатый репертуар. Началось с цыганщины, с ее «Двумя гитарами», «Эх, распашел», «Черными очами» и прочим. В «Прощаюсь ныне с вами я, цыгане» обычно поют «вы не жалейте меня, цыгане», Лещенко же заменил эту фразу своей: «вы вспоминайте цыгана Петю», что тогда прошло незамеченным, а теперь звучит почти пророчески.
Потом были старые романсы, его собственные танго, а еще позднее дошло время и до добровольческих песен, Дроздовских, Корниловских, казачьих. Слушали мы, как зачарованные и никто из нас не решился ему подпевать. А сам он пел без устали, без необходимости его об этом просить. Чувствовалось, как отдыхал он душой в своей песне, слушателями которой были люди родные по общему прошлому, по идеям и целеустремленности. Прямо скажу — незабываемый вечер.
Расходились мы на рассвете. Я до сих пор помню его небольшую фигуру в желто-зеленой шинели и с румынской фуражкой, с огромным козырьком, на голове, удаляющуюся от нас в направлении центра города, с зачехленной гитарой подмышкой. Больше я его никогда не видел и ничего о нем не слышал.
Заканчивает свою замечательную статью Владимир Бодиско словами: Вы вспоминайте цыгана Петю!
Мы помним его. Он живёт в своих песнях. Магнитофоны, плейеры, радио. Его завораживающий баритон звучит в наших душах и сердца откликаются ностальгической благодарностью.

Но я Сибири… Сибири не страшуся!
Сибирь ведь тоже – русская земля!
(из репертуара Лещенко)
Здесь наш рассказ подходит к трагической развязке.
Ещё в конце марта 1944 года Пётр Лещенко с семьёй выезжают через Одессу в Будапешт.
Как пишут: «С 1948 года Лещенко и В. Белоусова становятся штатными артистами Бухарестского театра эстрады, получают хорошую квартиру».
В 1954 году, на строительстве Дунайского канала «закатилася зорька за лес, затуманилась». 16 июля, в социалистической тюремной больнице в возрасте 56 лет Петр Константинович скончался. Называют город Брашов, пишут, что возможно, отравили и т.д. Его часы были отмерены не Всевышним, а репрессивной машиной и судьба офицера и барда была предсказуема.
В “Комсомольской правде” от 5 декабря 1941 года (статья О. Славича) Лещенко характеризуется как «оборванный белогвардеец, бывший унтер, продажный лакей, кабацкий хам… фашистский пропагандист, подручный немецких оккупантов, предатель Родины и своего народа». Подача была уже дана.
26 марта 1951 года Петр Лещенко арестован прямо в антракте, после первого отделения концерта, органами госбезопасности социалистической Румынии. Какое было ему обвинение? Да коммунистическому суду его иметь нет необходимости. Если бы его арестовало НКВД, то возможно с такими штампами: сотрудничество с оккупантами и незаконный переход границы СССР в 1941 году. Царский офицер, участник белогвардейских формирований, белоэмигрант, антисоветская пропаганда и агитация, возрождение капиталистических порядков (в виде собственного ресторана) и т. п. Вспомним, что только за хранение его пластинки, тогда могли быть крупные неприятности с Органами.
Но Дело его хранится в Румынии. Обращался ли кто-нибудь за ним? Мне не известно…
О самом творчестве певца и танцора в этом кратком исследовании сведений приведено не было. Меня интересовала, в первую очередь, неосвещённая страница его жизнеописания. О песнях есть другие работы, подробные и основательные. Что касается биографии, то её причёсывают грубым гребнем, не замечая сломавшихся зубьев. Два служения были даны Петру Константиновичу. Два служения и один Крест.
Всё, что я смог найти и записать очень кратко – перед Вами. Повесть о Лещенко никак не заканчивается, как и моя недописанная, рукопись. Пусть другие сделают больше!
Заканчиваю это изложение о Лещенко его же словами… Грустными строками, которые были также взяты в заглавие воспоминаний Бодиско: «Вы вспоминайте… Петю».