Акунов В.В. Гельмут фон Панвиц и трагедия Лиенца

Материал из Архив мемориала Донские казаки в борьбе с большевиками
Перейти к навигации Перейти к поиску

(Немецкий мотив в истории Казачьей Голгофы)

(окончательный вариант статьи представлен в типографски изданном Альманахе № 2 (стр. 71-85)).



На уютном австрийском погосте

Монотонно белеют кресты,

А под ними - казацкие кости

Тех, чьи помыслы были чисты.

''Вячеслав Спицин "Лиенц"''

Имя немецкого генерала Гельмута фон Панвица*, последнего Походного Атамана всех казачьих войск, боровшихся против большевизма во Вторую мировую войну, ставшую для них продолжением войны гражданской, в последние годы нередко упоминалось в связи с трагической историей его выдачи вместе с белыми атаманами и казаками англичанами на расправу сталинским карательным органам в 1945 г., его посмертной реабилитацией военной прокуратурой Российской Федерации в 1996 г. и беспрецедентной в истории мировой юриспруденции отменой этой реабилитации той же самой прокуратурой в 2001 г., как бы публично признавшейся тем самым в своей полной правовой некомпетентности. Бренные останки последнего Походного Атамана покоятся среди так называемых "невостребованных прахов" жертв политических репрессий советских карательных органов в некрополе московского Донского монастыря, где, рядом с мощами Святого Страстотерпца Патриарха Тихона, хранится величайшая казачья святыня – чудотворная икона Божьей Матери Донской, по преданию поднесенной Великому князю Московскому Димитрию Ивановичу донскими казаками перед Куликовской битво


  • У нас принято писать эту фамилию с двумя "н"; поступал так в прошлом и автор этих строк; однако в данном случае, проявляя последовательность, нужно было бы писать его фамилию с окончанием "тц", как по-немецки: "фон ПаННвиТЦ", а это увело бы нас слишком в сторону от норм современного литературного русского языка! – В.А.



     Каждый год 1 июня им приходят поклониться немногие уцелевшие ветераны, потомки павших жертвой красного террора казаков и – что особенно отрадно! - представители сегодняшнего движения по возрождению казачества – слабого, рыхлого, разобщенного, раздираемого групповщиной, а зачастую и мелкими амбициями "атаманов" (которых, как иногда кажется со стороны, больше, чем рядовых казаков!), но все-таки существующего, вопреки всему, и служащего живым доказательством того, что, невзирая на все "расказачивания", казачьему роду нет и не будет переводу.
      И перед мысленным взором приходящих поклониться праху мучеников порой встает видение посмертного парада Казачьего Кавалерийского Корпуса у гроба последнего в истории Походного Атамана всех казачьих войск и его верных соратников. Лучи яркого июньского солнца озаряют своим живительным светом пробудившуюся от подобного смерти зимнего сна природу и как бы погружают в море золота место, где покоится Походный Атаман.
      В конном строю застыли лейб-конвойцы в темно-синих черкесках с алыми башлыками, донские, кубанские, терские и сибирские казаки с красными, синими и желтыми лампасами, со знаками Ледяного похода, с Георгиевскими и Железными крестами, золотыми, серебряными и бронзовыми знаками за храбрость на груди, заслуженными отнюдь не за "участие в карательных акциях", а за отвагу в боях с большевизмом, в лихо сдвинутых набекрень папахах и кубанках, с развевающимися на теплом летнем ветру чубами, обнаженными шашками салютуя праху своих атаманов.
      Трепещут эскадронные значки и казачьи знамена – сине-красно-желтые донские, сине-красные кубанские, черно-голубые терские, желто-синие сибирские а впереди – значок командующего, черное "баклановское" знамя с "Адамовой головой" – белым черепом, скрещенными костями и заключительными словами Православного Символа Веры: "ЧАЮ ВОСКРЕСЕНИЯ МЕРТВЫХ И ЖИЗНИ БУДУЩЕГО ВЕКА. АМИНЬ".
     Глухо рокочут литавры, поют фанфары. Пританцовывают кони, прядают ушами, втягивают раздутыми ноздрями теплый летний воздух. Вот они казаки, наши последние рыцари! Вечно скачут они встречь солнцу, и мрак их не поглотит, по слову Священного Писания: "И свет во тьме светит, и тьма не объяла его"!
      Последний Походный Атаман всех казачьих войск Гельмут фон Паннвиц родился 14 октября 1898 г. в прусском королевском имении ("домене") Боцановиц (округ Розенберг).
      Гельмут был вторым сыном управляющего имением - королевского судебного советника и лейтенанта в отставке XIV прусского гусарского полка Вильгельма фон Панвица и его супруги Герты, урожденной фон Риттер.
      Силезия, входящая в настоящее время в состав Польши, древняя западнославянская земля, принадлежавшая попеременно польскому государству, Чехии, Священной Римской Империи германской нации (позднее – Австрии) и закрепленная в середине XVIII в., в результате так называемых Силезских войн и Семилетней войны, за прусской короной.
      Фамилия фон Панвиц, как и многие схожие фамилии других представителей прусского служилого дворянства из Силезии (фон Зейдлиц, фон Тирпиц, фон Клаузевиц, фон Бассевиц, фон Бласковиц, фон Стауниц, фон Хольтиц, фон Стрелиц, фон Штайниц, фон Штудниц, Бюлов фон Денневиц, фон Ястжембский-Фалькенхорст, фон Левинский-Манштейн и др.) совершенно недвусмысленно указывает на изначально славянское происхождение основателей рода. Озарившая весь его жизненный путь - светлый, как клинок казачьей шашки - беззаветная любовь Гельмута к казачеству, несомненно, объяснялась глубоким душевным родством, опиравшимся и на эти родовые, исконные корни.
      Род фон Панвицев весьма древний – первое письменное упоминание о нем (в дарственной грамоте на владение участком земли, полученной от одного из фон Панвицев небольшим монастырем в Баутцене, в нынешней Саксонии) датируется 1276 годом. Фон Панвицы имели владения в нижне- и верхнелужицких землях (Бранденбург-Пруссия) и в Силезии; одна из ветвей рода переселилась в начале XIV в. в Восточную Пруссию. На протяжении нескольких столетий род фон Панвицев дал Пруссии более дюжины одних только генералов и великое множество офицеров.
      Только в годы правления "короля-философа" Фридриха Великого пятеро фон Панвицев командовали полками в прусской королевской армии и доблестно сражались как в Силезских войнах, так и в Семилетней войне.
      Между прочим, после выхода в отставку знаменитого прусского кавалерийского генерала Фридриха фон Зейдлица его сменил в должности генерал-лейтенант Максимилиан (Макс) фон Панвиц.
      Женщины из рода фон Панвицев тоже служили - придворными дамами у прусских королев. Наибольшую известность среди них снискала София фон Панвиц (в замужестве – графиня фон Фосс), прослужившая 69 (!) лет фрейлиной при прусских королевах, в том числе обер-гофмейстериной при королеве Луизе, супруге короля Фридриха-Вильгельма III, и присутствовавшая в ее свите на переговорах в Тильзите в 1807 г. и при ее встречах с Наполеоном и Александром I.
      В 1808 г. она, в свите прусской королевской четы, по приглашению Императора Александра отправилась в Санкт-Петербург, где и оставалась до 1809 г. Позднее ей выпала честь нести на руках крестить в Берлинский кафедральный собор пребывавшего еще в младенческом возрасте будущего "картечного принца" (прозванного так за решительный, с применением артиллерии, стрелявшей картечью в городских условиях, разгром берлинских революционеров в 1848 году) и первого германского Императора из рода Гогенцоллернов – Вильгельма I.
      Кроме того, ей было доверено воспитание принцессы Шарлотты Прусской, будущей Императрицы Всероссийской Александры Федоровны, супруги Императора Николая I.
      Еще одна представительница этого древнего силезского рода, Ульрика фон Панвиц (прабабка генерала Гельмута фон Панвица), была матерью известного немецкого драматурга, поэта, прозаика и страстного борца с наполеоновской деспотией – Генриха фон Клейста.
      Прямо под окнами родительской усадьбы фон Панвица протекала пограничная речушка Лисварта, за которой начиналась территория великой, необозримой Российской Империи. С детских лет будущему казачьему Походному атаману запомнились незабываемые встречи с казаками расположенной на русском берегу пограничной заставы. Он был навеки покорен высоким казачьим искусством джигитовки, владения шашкой и пикой и меткой казачьей стрельбы.
      В 1910 г. Гельмут фон Панвиц в возрасте 12 лет был зачислен в Вальштатский кадетский корпус в Нижней Силезии, а весной 1914 г. переведен в Главный кадетский корпус в Лихтерфельде под Берлином. С началом Первой мировой войны подросток добился от отца разрешения идти в армию добровольцем.
      В день своего 16-летия Гельмут был зачислен фанен-юнкером (кандидатом на первый офицерский чин) в запасной эскадрон I (Западнопрусского) Его Величества Императора Всероссийского Александра III уланского полка в Любене - в отличие от стран Антанты, в Германской Империи полки из «патриотических» соображений не переименовывали. В России это, к сожалению, имело место – по инициативе "прогрессивной демократической общественности", не знавшей как ей лучше подольститься к "западным союзникам", втихомолку обвинявшей Царицу, а порой и самого Царя в "германофильстве" и кончившей государственной изменой в феврале 1917 г. Впрочем, не лучше вели себя и другие страны Антанты.
      Так, в Англии перестали публично исполнять произведения Бетховена и Вагнера, а британский Королевский Дом вдруг счел свое родовое имя фон Саксен-Кобург-Гота "звучащим слишком по-немецки" и стал именоваться, по одному из английских королевских замков, "Виндзорской династией". Узнав об этом, германский Император Вильгельм II, обладавший чувством юмора, велел играть в немецких театрах комедию Шекспира "Виндзорские проказницы" под названием "Саксен-Кобург-Готские проказницы".
      Полк Гельмута фон Панвица был расквартирован под Лигницей, где в 1241 г. объединенное польско-германское войско силезского герцога Генриха Благочестивого, рыцарей Ордена иоаннитов, Ордена Храма и Тевтонского Ордена в кровопролитном сражении остановило движение на Запад орд татаро-монгольского хана Батыя.


     У нас об этом сражении мало кто знает, между тем как в германских учебниках истории ему уделяется не меньше места, чем в наших – битвах на Калке и Сити. Считается, что эта неудачная для христианских рыцарей, но подорвавшая силы татарского войска битва отрицательно сказалась и на судьбах крестоносных государств в Святой Земле. Когда в середине XIII в. другое татаро-монгольское войско во главе с военачальником-христианином Китбугой в союзе с крестоносцами выступило против египетских и сирийских мусульман, ему в тыл ударили сирийские храмовники и иоанниты, снедаемые жаждой мести за своих собратьев, убитых монголами при Лигнице, что сорвало успешно начавшийся "Желтый крестовый поход" и в конечном итоге привело к победе мусульман.


      За проявленную в боях Первой мировой выдающуюся храбрость фенрих (корнет) фон Панвиц уже в марте 1915 г., в возрасте всего 16 лет, был произведен в лейтенанты. 16 сентября 1915 г. он был представлен к Железному кресту II степени. За доблесть в боях летом 1916 и 1917 гг. в Карпатах Гельмут фон Панвиц был награжден Железным крестом I степени.
      По окончании Первой мировой войны он защищал восточные границы Германии от большевиков и польских интервентов в рядах "добровольческих корпусов" ("фрайкоров"). Ветеран XV Казачьего Кавалерийского Корпуса Гельмут Меллер позднее рассказывал автору этого очерка:
      "Как казаки дрались вместе с нами плечом к плечу против красных, так и наши отцы в 1918-1923 гг. в рядах "добровольческих корпусов" дрались против спартаковцев и спасли нас от установления коммунистической диктатуры. Они дрались не за гитлеровский режим, а против большевицкой системы. Они хотели быть свободными гражданами свободной страны.
      Наши отцы были солдатами Первой мировой. Гельмут фон Панвиц воевал в рядах бригады Эргардта в Берлине и Верхней Силезии, а мой отец – в рядах "Стального Шлема" Франца Зельдте. Своей героической борьбой они не допустили, чтобы Германия, подобно России, пала жертвой Красной Армии и мировой революции. Плечом к плечу с рейхсвером они восстановили порядок к 1923 г. и тем самым спасли будущее демократии...".
      Последнее утверждение абсолютно верно, хотя чисто субъективно многие бойцы белых "добровольческих корпусов" косо смотрели на воцарившуюся в Германии с их помощью демократию и придерживались монархических взглядов, предпочитая новому черно-красно-золотому флагу Веймарской республики старый черно-бело-красный кайзеровский флаг. Любопытно, что и герб фон Панвицев представляет собой черно-бело-красный щит!
      Из-за тяжелого ранения в марте 1920 г. (полученного в ходе так называемого "Капповского путча" белых добровольческих корпусов, направленного против правительства Веймарской республики) фон Панвицу пришлось уйти в отставку.
      Казалось, офицерская карьера завершилась раз и навсегда. Несколько лет фон Паннвиц служил в Польше управляющим имением у княгини Радзивилл. Но любовь к военному ремеслу все-таки заставила его вернуться в Германию летом 1933 г.
     Поначалу он обучал резервистов в 7-м кавалерийском полку в Бреслау (Бреславле, ныне - Вроцлав), а в 1935 г. был зачислен во 2-й Кавалерийский полк в Ангербурге (Восточная Пруссия) командиром эскадрона в чине ротмистра. 9 апреля 1938 г. он женился в Кенигсберге на Ингеборг Нойланд (от этого брака родились дочь и два сына).
      Уже в чине майора Гельмут фон Панвиц был в 1938 г. после так называемого «аншлюса» (присоединения Австрии к Германии) переведен в только что сформированный 11-й кавалерийский полк в Штоккерау, близ Вены.
      С самого начала "Европейской Гражданской войны" 1939-1945 гг. фон Панвиц, в должности командира разведывательного отряда 45-й дивизии вермахта, участвовал в Польской, а затем во Французской кампании, был награжден пристежками-репликами к Железным крестам за Первую мировую (23 сентября 1939 г. – пристежкой к Железному кресту II, а 5 октября 1939 г. – к кресту I cтепени).
      С самого начала войны Третьего рейха против СССР лихой кавалерист не раз подтверждал свою репутацию храброго и осмотрительного командира.
     В 4.00 утра 22 июня 1941 года конный разведывательный батальон 45-й пехотной дивизии германского вермахта под командованием Гельмута фон Панвица начал  на своем участке осуществление оперативного плана "Барбаросса". Разведчики фон Панвица переправились вплавь на конях через реку Буг на остров Пограничный Тереспольского укрепления Брестской крепости.
   История Брестской крепости, известной у нас в России (да, пожалуй, и во всем мире) прежде всего упорной обороной, оказанной ее советским гарнизоном германским силам вторжения в июне 1941 года (полякам она известна также не менее упорной обороной, оказанной осенью 1939 года польским гарнизоном той же самой крепости тем же германским силам вторжения; после взятия Брестской крепости осенью 1939 года и совместного германо-советского военного Парада Победы, принимавшегося с немецкой стороны Гудерианом, а с советской - Кривошеиным, немцы уступили крепость и весь город Брест своим советским "заклятым друзьям" и "собратьям по оружию", чтобы вторично овладеть крепостью и городом летом 1941 года), была, между прочим, тесно связана с историей польского еврейства и, в частности, с именем крупнейшего откупщика соли  Жечи Посполитой [именно так правильно произносится по польски. Прим. ред.], реб Саула Валя (1541-1617), отпрыска старинной семьи талмудистов, переселившегося в Польшу из итальянского города Падуи.
      После кончины польского короля Стефана Батория, чрезвычайно благоволившего реб Саулу Валю и другим еврейским богачам, финансировавшим его войны с русским царем Иоанном Грозным, польские магнаты и шляхта избрали иудейского откупщика ...королем всей Жечи Посполитой - правда, ненадолго. Вскоре члены сейма (якобы, поддавшись уговорам самого Саула Валя), избрали королем шведского принца из рода Ваза (взошедшего на престол под именем Сигизмунда III).
      Однако это знаковое событие, как пишет современный российский историк Сергей Фомин в своем капитальном труде "Золотой клинок империи", "имело, по-видимому, большие, неведомые пока что нам, последствия. Из рода Валей, по ставшим известными в последнее время сведениям, происходил, между прочим, Карл Маркс [см. Елатонцева И. Соль земли Белорусской и предки Карла Маркса // Республика. 1995, 25 ноября].
      Именно на месте роскошной синагоги, построенной реб Саулом Валем, как "парнесом" (главой) Брест-Литовской еврейской общины, в царствование русского императора Николая I в 1838 году была построена столь  знаменитая впоследствии Брестская крепость, гарнизон которой оказал германским силам вторжения сопротивление, не менее ожесточенное, чем защитниками другой красной твердыни - Сталинграда (расположенного, по некоторым сведениям, на месте средневековой столицы иудейского Хазарского каганата - "мистического центра", которым Гитлер стремился овладеть во что бы то ни стало).


      В ходе внезапной атаки кавалеристами Панвица, воспитанными своим доблестным командиром в традициях прусской королевской и германской кайзеровской военной школы, был частично вырублен, частично пленен личный состав 132 отдельного конвойного особого батальона войск НКВД, занимавшего советское Тереспольское укрепление Брестской крепости. Такие батальоны НКВД предназначались для конвоирования осужденных в сталинские лагеря и тюрьмы и для участия в карательных операциях против "подсоветских" людей, вздумавших вдруг проявить непокорство кремлевским властям.
     Проще говоря, это были, собственно, не солдаты, а тюремные "вертухаи"! Именно этим "бойцам на дальнем Пограничье" ("степным сизым орлам") было поручено "партией и правительством" хранить "спокойствие наших границ" и "беречь родную землю" ("а любовь Катюша сбережет", как поется в известной советской песне сталинских времен). Уничтоженный кавалеристами фон Панвица 132-й батальон НКВД "прославился", в частности, зверствами в ходе насильственной коллективизации и искусственно вызванного большевиками "голодомора" на Дону и Кубани в начале 30-х годов, жестоким подавлением восстания казаков, замордованных до потери последних остатков инстинкта самосохранения, конвоировании и массовых расстрелах интернированных Советами польских офицеров в Катыни и Старобельске.
      Как говорится, "поделом вору и мука"... Но зададимся вопросом – а что, собственно, делал 132-й отдельный конвойный особый батальон войск НКВД всего в нескольких десятках метров от советско-германской границы (а, если быть точнее, то не границы, а демаркационной линии)?
      Дело в том, что, в случае начала военных действий (Сталин планировал нанести удар по вермахту первым, будучи упрежден Гитлером всего на каких-то две недели!), 132-му особому батальону НКВД надлежало выполнять роль "заградотряда", подбадривая наступающих красноармейцев пулеметными очередями в спину (практика, "блестяще оправдавшая себя" в глазах большевицких стратегов еще в годы Первой гражданской войны 1918-1922 гг.)! Пока же, до поры-до времени, бравым энкаведистам было поручено неусыпно следить за неукоснительным исполнением красноармейцами приказа товарища Сталина "на провокации не поддаваться и огня не открывать".
      То есть, они расстреливали бойцов "Рабоче-Крестьянской" Красной Армии, имевших неосторожность лезть "поперед батьки в пекло" и без приказа пытавшихся привести свое оружие в боевую готовность и занять оборону в фортах Брестской крепости!
      В результате, на момент превентивного германского удара, так и не были приведены в боевую готовность танки 2-й советской танковой дивизии, тяжелые артиллерийские батареи Брестской крепости оказались без снарядов, а красноармейцы и командиры – без автоматов и винтовок (продолжавших храниться на складах заодно с боеприпасами). Вследствие повышенной бдительности "сизых орлов" из 132-го батальона НКВД в первые же 30 минут с начала германского нападения были, не сделав ни единого выстрела, уничтожены "на корню" вся артиллерия и все танки гарнизона Брестской крепости. Впрочем, немало оружия и техники были захвачены солдатами Панвица и другими частями вермахта неповрежденными, в виде трофеев.
     Что и говорить, тяжкое преступление в глазах товарищей Сталина и Берии совершил Гельмут фон Панвиц, порубав со своими "кентаврами" весь "цвет" войск НКВД из числа тюремных конвоиров, вертухаев и заградотрядников! Кстати, по окончании этого первого боя фон Панвиц запретил своим подчиненным расстреливать военнопленных, нарушив тем самым приказ Гитлера "О комиссарах" (и сотрудниках НКВД).
      В результате многие из них, при содействии фон Панвица, были в качестве "добровольных помощников" ("хильфсвиллиге", или, сокращенно, «хиви»), зачислены в ряды 45-й пехотной дивизии вермахта.
      К сентябрю 1941 года эта дивизия на 40% состояла из бывших советских военнопленных. Уже 4 сентября 1941 г. подполковник фон Панвиц, командир 45-го разведотряда 45-й пехотной дивизии вермахта, входившей во 2-ю армию группы армий "Центр" ("Митте"), был награжден Рыцарским крестом Железного креста. 8 июля фон Панвиц в районе Давид-городок - Туров под Ольшанами столкнулся с превосходящими силами красных. Молниеносно осознав тяжелое положение, в которое попали германские части, оперировавшие восточнее Ольшанского канала, не только спас эти части, прорвавшись во главе ослабленного самокатного взвода в горящее село и взяв его штурмом, но и восстановил существовавшее до боя положение, создав предпосылку для последующего успешного наступления дивизии.
       Он всегда стремился к максимально возможному успеху при минимальных потерях – воевал не по-жуковски ("Война все спишет!"), а по-суворовски ("Бей врага не числом, а умением!").
      В январе 1941 г., после тяжелейшей простуды, осложненной пневмонией и ишиасом, фон Панвиц был вынужден покинуть фронт. В начале 1942 г. его перевели в Верховное Командование Сухопутных Войск (ОКХ), для разработки инструкций мобильным (подвижным) войскам.
      Отведенное ему время Гельмут фон Панвиц, произведенный в апреле 1942 г. в полковники, использовал для осуществления своей заветной мечты – создания самостоятельных казачьих воинских частей. Он знал, что казаки со времени гражданской войны в России всегда оставались ядром всех антибольшевицких формирований, за что после победы коммунистов были лишены не только своих заслуженных потом и кровью на протяжении многих поколений беззаветной службы Царю и Отечеству привилегий, но и элементарных гражданских прав, неоднократно подвергаясь репрессиям. Знал он и то, что вступление германских войск на казачьи земли по Дону, Кубани и Тереку приветствовалось немалой частью населения как приход освободителей, и что немало казаков (да и не только казаков) были готовы к продолжению вооруженной борьбы с большевиками.
      Надо сказать, что еще 6 октября 1941 г. приказом Верховного Командования сухопутных сил (ОКХ) германского вермахта было разрешено создание казачьих добровольческих подразделений для борьбы с партизанами. В данном случае на руку казачьим добровольцам сыграл тот факт, что Адольф Гитлер считал казаков потомками  древних готов - "народа германского корня" и даже написал о них статью в эсэсовском журнале "СС-Лейтгефт". Но об этом  несколько позже.
     15 апреля 1942 г. фюрер Третьего рейха разрешил использовать казаков в боевых операциях на фронте. Когда же население многих казачьих станиц летом 1942 г. встретило германские войска хлебом-солью и православными крестами  как освободителей от большевицкой диктатуры, физически уничтожившей 70% казачества, руководство гитлеровской Германии предписало рассматривать казаков как союзников, не препятствуя становлению казачьего самоуправления и формированию при его органах отрядов самообороны.
      После занятия Кубани командование германской группы армий "А" получило из Берлина распоряжение о создании так называемого "Казачьего экспериментального района", в рамках которого надлежало отработать схему полного самоуправления после ухода из него германских войск. Населению Казачьего района предоставлялась полная самостоятельность в области религиозной, культурной и образовательной деятельности, разрешалась ликвидация колхозов и переход к частной земельной собственности. Впоследствии Казачий район предполагалось реорганизовать в "Кубанское атаман-губернаторство" с правовым статусом "Первого автономного государства под германским суверенитетом" в Восточной Европе. Обо всем этом можно подробно узнать из работы  современного историка казачества Андрея Сербы "Быть или казаться?".
     Под патронажем генерал-квартирмейстера Генерального Штаба ОКХ генерала Вагнера создание "Казачьего экспериментального района" было завершено к 1 октября 1942 г. Район включал в себя всю нижнюю Кубань (6 районов по советскому административному делению с населением в 160 000 человек). 5 ноября образование Казачьего района получило официальное признание германских властей и было сформировано его самоуправление. В январе 1943 г. границы Казачьего района были расширены, назначен атаман, началась законотворческая работа, однако зимой германцы были вынуждены оставить Кубань. Тем и закончилась попытка создания казачьей автономии.
     Десятки тысяч беженцев отступили вслед за германской армией, чтобы осесть "Казачьим станом" - первоначально в Белоруссии и Польше, затем - в Северной Италии, а впоследствии оказаться в австрийском Линце (о чем речь еще впереди).
     Пик сотрудничества Третьего рейха с казачеством пришелся на вторую половину 1943 г., когда, после огромных потерь живой силы, понесенных под Сталинградом и на Курской дуге, германский вермахт стал остро нуждаться в людском пополнении. Обоснованием широкого привлечения казаков в его ряды служило все то же утверждение: "В соответствии с последними научными изысканиями, казаки являются прямыми потомками готов и сохраняют прочные кровные связи со своей германской прародиной".
    10 ноября 1943 г. генерал-фельдмаршал Кейтель и министр по делам восточных территорий Розенберг издали обращенный к казачеству Манифест, в котором обещали возвратить казакам их исторические области и привилегии. А 30 марта 1944 г. появился приказ Командующего добровольческими войсками германского вермахта генерала Кёстринга о создании Главного управления казачьих войск ("Козакен-Ляйтштелле") во главе с атаманом П.Н. Красновым (подчинявшегося одновременно и Восточному министерству Розенберга).
     Эти меры позволили сформировать многочисленные казачьи части и соединения, сражавшиеся до последних часов "Европейской Гражданской войны" на германо-советском фронте, в Югославии, Италии, Франции и Австрийских Альпах. На момент выдачи англичанами в руки советских карательных органов казаков XV Казачьего Кавалерийского Корпуса генерала Гельмута фон Панвица и Казачьего Стана генералов Краснова и Доманова (о чем еще пойдет речь далее) в первом насчитывалось около 20 000, а в боевых подразделениях второго - около 16 000 штыков и сабель (часть казаков Краснова и Доманова не успели вооружить).
     С детства научившийся понимать и любить казаков, фон Панвиц ясно видел перспективы казачьего возрождения, его важность в борьбе с большевизмом. Вопреки яростному сопротивлению секретаря Гитлера Мартина Бормана (ведшего свою, так до конца и не разгаданную, игру) и рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера (фанатичного расиста, не допускавшего и мысли о казачестве как полноправном военном союзнике стран "Оси"), Гельмуту фон Панвицу, при поддержке генералов Кёстринга, Цейтцлера, фон Клейста и полковника Клауса Шенка графа фон Штауфенберга (того самого, что чуть было не ликвидировал Гитлера 20 июля 1944 г. – а ведь в случае успеха покушения исход войны, судьбы казачества и всей России могли бы сложиться иначе!) удалось получить в сентябре 1942 г. все необходимые полномочия на формирование крупных добровольческих частей в казачьих областях.
      Вопреки инсинуациям современных борзописцев, Гельмут фон Паннвиц никогда не числился в "любимчиках" у Генриха Гиммлера. На предложение Гиммлера перейти из вермахта в Ваффен СС фон Панвиц ответил решительным отказом, подчеркнув, что он служит в армии с 15 лет и счел бы уход из нее дезертирством.
      Ветеран XV Казачьего Кавалерийского Корпуса Эрнст Вальтер фон Мосснер впоследствии вспоминал, как генерал фон Панвиц спас его от ареста гестапо после покушения на Гитлера 20 июля 1944 г.
      Отец фон Мосснера, заслуженный германский генерал, но противник нацистского режима (и, между прочим, иоаннит!) погиб в декабре 1944 г. в Бухенвальде. Его сын – командир казачьего кавалерийского эскадрона – попал в "сферу пристального внимания" гестапо, искавшего "повод избавиться от подозрительного офицера" (о, святая простота германских спецслужб! – представьте себе, для сравнения, советский НКВД, вынужденный "искать повод" избавиться от "подозрительного" советского командира после ликвидации его отца, опального советского генерала в сталинском ГУЛАГ-е!).
      Вскоре гестаповцы нашли необходимый "повод". Фон Мосснер-младший, как и подобает джентльмену, пригласил взятого в плен казаками командира титовской "Народно-Освободительной Армии Югославии" отобедать со своими офицерами на командном пункте, прежде чем отправить его в штаб для допроса. В аграмском (загребском) гестапо поступок фон Мосснера был истолкован в чисто нацистском духе. Но, когда за фон Мосснером явились гестаповцы, казаки Лейб-конвоя генерал-лейтенанта фон Панвица по его приказу отказались выдать офицера. Под угрозой применения оружия "бойцам невидимого фронта" пришлось убраться "несолоно хлебавши". Но это так, к слову...
      Во время инспекционной поездки Гельмута фон Панвица на Кавказ советские войска прорвались в Калмыцкую степь. Свободных германских войск, способных противостоять прорыву, под рукой не оказалось. Фон Панвиц получил приказ закрыть брешь тыловыми частями и всем, что имелось в наличии.
      Боевая группа фон Панвица ("Кампфгруппе Панвиц"), в которую входили конные и пешие казачьи подразделения, танковый отряд, румынская кавалерийская бригада, румынская же батарея моторизованной тяжелой артиллерии, отдельные тыловые и обозные части и несколько зенитных орудий, начиная с 15 ноября 1942 г. уничтожила северо-восточнее Котельникова прорвавшую фронт 61-ю советскую дивизию, затем 81-ю советскую кавалерийскую дивизию под Котельниками, и, наконец, советскую стрелковую дивизию (под Пименом Черным-Небыковым).
      За эту операцию Гельмут фон Панвиц 23 декабря 1942 г. был награжден Дубовыми Листьями к Рыцарскому кресту (№ 167) и высшим румынским военным орденом Михая Храброго.
      Надо сказать, что казачьи части так хорошо зарекомендовали себя, что их созданием занялись не только немцы, но и их союзники. Так, в состав отборного кавалерийского полка итальянской армии "Савойя" входил казачий дивизион из 2 эскадронов (численностью в 365 сабель). Около 400 казаков состояли в итальянском уланском полку "Новара". Казачьи части имелись и в составе финской армии, поскольку маршалу Маннергейму (в прошлом - одному из лучших кавалерийских генералов Русской Императорской армии) были хорошо известны превосходные боевые качества казаков. Следует подчеркнуть, что все эти казачьи подразделения были не "отрядами карателей", пригодных только для "расправ с беззащитным мирным населением" (в чем казаков порой продолжают обвинять и поныне), а полноценными боевыми единицами, примером чему может послужить хотя бы 360-й казачий полк финской армии под командованием майора фон Рентельна (бывшего ротмистра Русской Императорской армии).
     Лесисто-болотистая местность в районе соприкосновения финских и советских войск затрудняла ведение маневренных боевых действий, и казачий полк фон Рентельна вначале сражался в составе 5-й танковой дивизии германского вермахта на Восточном фронте. Летом 1943 г. полк был переброшен во Францию, на оборону "Атлантического вала" близ г. Руайон (к северу от устья реки Жиронды). Когда после высадки западных "союзников" началось отступление германских войск, сопровождавшееся сдачей в плен туркестанских и кавказских батальонов германского вермахта, казачий полк фон Рентельна предпочел пробиваться к германской границе.
      Имея из тяжелого вооружения лишь 2 батареи 76-миллиметровых орудий, полковые минометы и станковые пулеметы, казаки фон Рентельна сметали с пути части западных "союзников" (не говоря уже об отрядах "франтирёров и партизан"), пока не были окружены превосходящими силами противника под Дордонью.  На требование сдаться (с обещанием сохранить жизнь всему личному составу) офицерское собрание казачьего полка дало ясный и четкий ответ: "Казаки в плени не сдаются!" После ожесточенных трехдневных боев у городка Перигё казачий полк вырвался из окружения, нанеся противнику тяжелые потери и захватив немалые трофеи, в том числе несколько артиллерийских орудий.
      В дальнейшем казачий полк фон Рентельна, пройдя свыше 1000 км по тылам противника вышел к новой линии германской обороны - "Западному валу" ("Линии Зигфрида"), где и соединился с учебно-запасным полком 1-й Казачьей дивизии. Об этом прорыве казаков от Атлантического побережья Франции вглубь Европы, до самой германской границы, газета "Казачья лава" с полным основанием писала:
      "Героический поход майора фон Рентельна через всю Францию в августе 1944 г. ...в свое время будет предметом восхищения казачьих историков".
      Всего в казачьих частях национал-социалистической Германии, фашистской Италии и социал-демократической Финляндии (как ни странно, у власти в Финляндии в годы "Европейской  Гражданской войны" стояли социал-демократы!) сражались (не считая казаков Калмыцкого Кавалерийского Корпуса, о которых разговор особый) свыше 110 000 казаков - выходцев из всех казачьих войск (как уцелевших после череды кровавых "расказачиваний" на территории СССР, так и оказавшихся на чужбине после Гражданской войны 1917-1922 гг.). Аналогичной была и история создания "белоказачьих" формирований в составе армий императорских Японии и Маньчжурии (Маньчжоу-Го).
     Однако вернемся к прерванной канве нашего повествования о Гельмуте фон Панвице и его казаках. 
      С началом германского отступления зимой 1943 г. на Запад потянулись с семьями и тысячи казаков, спасавшихся от неизбежных репрессий НКВД. И только тут (хотя благоприятный момент был давно упущен!) германское руководство решилось, наконец, дать "добро" на формирование конной казачьей дивизии.
      В марте 1943 г. в Милау (Млаве) из многочисленных, но сравнительно небольших по составу казачьих подразделений, приданных германским военным частям (казачьих полков фон Юнгшульца, фон Бёзелагера, Ярослава Котулинского, Ивана Кононова, 1-го Синегорского Атаманского и проч.), была сформирована 1-я Казачья Кавалерийская дивизия – первое крупное "белоказачье" соединение периода "Европейской Гражданской войны". Возглавить эту дивизию (послужившую ядром будущего XV Казачьего Кавалерийского Корпуса) было поручено "казаку в душе" Гельмуту фон Панвицу, произведенному в июне 1943 г. в генерал-майоры германского вермахта.
      Как уже упоминалось выше, среди историков, этнографов и антропологов Третьего рейха господствовала точка зрения на казаков как потомков древнегерманского племени готов, смешавшихся с другим германским племенем - саксами - от слов "гот" и "сакс", по их мнению, происходил позднейший этноним "ко(т)зак(с)", или "казак". Правда, другие германские ученые производили казаков от древнего северокавказского племени касогов. Последнюю точку зрения разделял, кстати, не кто иной, как сам канцлер Третьего рейха и вождь германских национал-социалистов Адольф Гитлер (о чем мы уже упоминали выше). Гитлер настолько интересовался казаками и всем, что связано с ними, что даже написал исторический очерк "Казаки", опубликованный в эсэсовском журнале "СС-Ляйтгефт" №1 за 1944 г. По мнению ряда современных исследователей, эта мало известная (причем не только русскому читателю) работа Гитлера, как историческое исследование, отнюдь не безупречна, да и сделанные в ней выводы далеко не бесспорны. Однако этой работе придают ценность и делают ее интересной  не исторические выводы, сделанные Гитлером, а его, высказанные в ней, политические воззрения на казачество и славянство.
      Интересно, что, не скрывая своего восхищения казачеством, Гитлер подчеркивает в своем очерке принадлежность славян к арийским народам: "Совершенно очевидно, что остатки затерявшихся в степях германских народностей перемешались со славянами и другими арийскими, а также кавказскими народностями".
      Далее Гитлер подчеркивал, что Германия ведет войну за освобождение казачества и создание свободного казачьего государства на Северном Кавказе: "Казаки стремятся вместе с немцами победить в этой войне. Они мечтают о том, что после войны с немецкой помощью создадут свое собственное государство". И хотя Гитлер при этом настаивал на германском происхождении казаков и на отсутствии у них славянских черт, он, в то же время, указывал на отсутствие у них "каких бы то ни было черт рас, чуждых арийцам (как германцам, так и славянам)":
     "О славянском праве и о славянских обычаях у казаков мне ничего не известно и никогда не сообщалось. Кроме того, во всех рассказах и повествованиях о казаках отсутствуют описания свойств, характерных для чуждых рас".
      Казаки рвались на Восточный фронт – у каждого были свои счеты с большевиками. Однако осенью 1943 г. казачья дивизия была переброшена в Хорватию для борьбы с титовскими партизанами. Казаки фон Панвица в течение всего лишь 4 месяцев успешно справились с поставленной задачей – и это в центре Балкан, неизменной "пороховой бочки Европы" (где даже в наши дни всевозможные "международные миротворцы" из "Ифоров" и "Кейфоров" не могли остановить кровопролитие в течение целого десятилетия!).
      В январе 1945 г., повышенный в звании до генерал-лейтенанта, Гельмут фон Панвиц был единогласно избран Всеказачьим Кругом в Вировитице "Походным Атаманом всех Казачьих войск". Он воспринял свое избрание как огромную ответственность и высочайшую честь.
     Сам факт избрания германского генерала Походным Всеказачьим Атаманом говорил о высочайшем доверии казаков к своему командиру, неустанно заботившемуся о своих казаках и о сохранении казачьих традиций, начиная с восстановления исторических атрибутов казачества – папах, кубанок и лампасов, и кончая казачьим фольклором.
      Будучи избран Советом стариков почетным казаком Донского, Кубанского, Терского и Сибирского казачьих войск, он сам предпочитал носить казачью форму и на богослужениях первым преклонял колена перед корпусной иконой Божией Матери Казанской.
      "Батька Панвиц" уделял огромное внимание духовному окормлению своих казаков, многие из которых, особенно молодые, выросли, как-никак, в советской атмосфере "безбожных пятилеток", и, тем не менее, вернулись в лоно святоотеческого Православия. Здесь следует упомянуть, что и в суровую пору военной страды он заботился не только о казаках корпуса, но и о будущем казачества. Так, по его инициативе при корпусе была создана "Школа юных казаков" (на правах юнкерского училища), в первую очередь для осиротевших казачат. Сам генерал усыновил "сына полка", юного казака Бориса Набокова, определив его в эту школу. Питомцы и преподавательский состав "Школы юных казаков" носили на левом рукаве мундира черную (впоследствии - зеленую) манжетную ленту с соответствующей надписью белыми русскими литерами и белой каймой.
      С 1 февраля 1945 г. "батька Панвиц" имел под командованием находившийся в стадии формирования XV Казачий Кавалерийский Корпус (в составе двух казачьих кавалерийских дивизий и одной пластунской бригады). К концу войны Корпус (численностью более 20 00 штыков и сабель) занимал позиции на южном берегу реки Дравы. Гельмут фон Панвиц понимал, какая незавидная (мягко говоря) судьба уготована его казакам в случае захвата их советскими войсками, и решил пробиваться в Каринтию – часть Австрии, входившую в британскую оккупационную зону.
      9 мая 1945 г. казачьи части вошли в Каринтии в соприкосновение с британской 11-й танковой дивизией. Два дня спустя "батька Панвиц" в последний раз, уже в присутствии британских офицеров, принял парад Донского казачьего полка, после чего белые казаки сложили оружие, поверив честному слову британских "джентльменов" ни при каких условиях не выдавать их большевицким палачам. В последующие дни фон Панвиц посещал один казачий лагерь за другим в целях моральной поддержки своих казаков и защиты их интересов перед британскими военными властями. 24 мая от англичан было получено повторное торжественное заверение, что никто из казаков выдан красным не будет. Между тем, еще 23 мая между британцами и большевиками была достигнута договоренность о "репатриации" казаков...
      После насильственной изоляции и выдачи казачьих генералов и офицеров в Шпиттале и Юденбурге английские солдаты 27 мая начали окружать лагерь за лагерем, вывозя казаков в Грац, где казаки с применением жесточайшего насилия передавались в лапы большевиков. Одновременно под Лиенцем в Южном Тироле были выданы большевикам около 20 000 казаков резервных частей (так называемого "Казачьего Стана") и почти столько же гражданских лиц, бежавших в Тироль из мест своего поселения в Северной Италии. Разыгрывавшиеся при этом душераздирающие сцены, включая массовые самоубийства целых казачьих семей, не желавших возвращаться в большевицкий "рабоче-крестьянский рай", уже многократно описаны. Британской армии никогда не смыть со своего мундира этого позорного пятна!
      Генерал фон Панвиц, как германский подданный, выдаче не подлежал. Британцы предложили ему укрыться в своем лагере для германских военнопленных – хотя и не подумали предоставить такого выбора другим казачьим генералам, офицерам и казакам, также никогда не являвшимся советскими гражданами (а генерал Шкуро, как кавалер высшего британского военного Ордена Бани, даже являлся рыцарем Британской Империи!). Как бы то ни было, "батька Панвиц", как вспоминал ветеран корпуса Филипп фон Шеллер, собрал своих германских офицеров и заявил, что делил с казаками хорошее и намерен разделить с ними и плохое, быть с ними до конца.
      В знак готовности разделить судьбу своих казаков Гельмут фон Панвиц спорол с фуражки и мундира германских орлов с коловратом – таким он и запечатлен на последних фотографиях перед выдачей. Германским офицерам он предложил "самим промышлять о своей голове". К чести последних, они последовали примеру своего командира и отправились вместе с казаками по этапу в Сибирь, откуда живыми вернулись немногие.
     "Батька Панвиц" был доставлен в Москву, где Военная Коллегия Верховного Суда СССР признала его и пять генералов – атаманов Казачьего Стана (Петра Краснова, Андрея Шкуро, Султан Клыч-Гирея, Семена Краснова и Тимофея Доманова) виновными в шпионаже, контрреволюционно-белогвардейской и диверсионно-террористической деятельности против Советского Союза (спасибо, что хоть не в попытках покушения на жизнь товарища Сталина и срыва коллективизации!),  приговорив к смертной казни через повешение. Вешать можно по-разному. Каким именно образом было осуществлено повешение белых казачьих атаманов, уважаемый читатель скоро узнает.
      В ходе допросов "с пристрастием" генерала фон Панвица заставили ознакомиться с, якобы, данными им (а в действительности, заранее написанными за него следователем НКВД) признательными показаниями.
      "Генерал Шкуро приезжал ко мне в дивизию и по приглашению, и без приглашения, посещал полки и бригады, где вел беседы с казаками и выступал с речами перед их строем. Выступления Шкуро носили злобный, антисоветский характер, он восхвалял фашистскую Германию и призывал казаков служить Гитлеру..."
      - Господин следователь - оторвался от текста "батька Панвиц" - Вам никто не поверит. Я не могу выражаться языком большевицкого комиссара...
      Переводчик Вейхман перевел его слова.
      - Да-а, мало его все-таки били, - удивленно протянул следователь Сорокин -
      Все время возражает. Скажи ему: еще одно слово скажет, и я приму соответствующие меры. Читай дальше, сволочь фашистская.
      15 января 1947 г. состоялось заседание Военной Коллегии Верховного Суда СССР (без участия обвинения и защиты, без вызова свидетелей, вполне в духе сталинских показательных судилищ).
      Приговор неправедного суда был приведен в исполнение 16 января 1947 г.
      Все обвиняемые были повешены заживо на мясницких крюках за ребро и оставлены умирать в течение нескольких суток. Лишь истерзанному пытками (но не сломленному) престарелому генералу П.Н. Краснову было оказано "снисхождение" - его не повесили, а расстреляли.
      Перед самой смертью генерал Андрей Шкуро плюнул в лицо распоряжавшемуся казнью офицеру НКВД (этот эпизод даже вошел в известный роман братьев Вайнеров "Евангелие от Палача").
      Генерал фон Панвиц, как человек воспитанный, по-европейски сдержанный и менее эмоциональный, себе ничего подобного, естественно, не позволил... 
       "Черт побери! Да есть ли что на свете, чего бы побоялся козак?" (Н.В. Гоголь. Тарас Бульба).
      Так оборвалась жизнь последнего Походного Атамана всех казачьих войск, почетного кубанского, терского, донского и сибирского казака, храброго офицера и стойкого антикоммуниста. Всю свою жизнь он был верен древнему девизу рыцарей-иоаннитов, засвидетельствованному средневековым хронистом: "Когда же настанет наш час, умрем, как подобает рыцарям, ради братии нашей, дабы не было порухи нашей чести".
      Что, кстати, в полной мере соответствует повторенному генералиссимусом А.В. Суворовым казачьему правилу: "Сам погибай, а товарища выручай!" и завету князя-воителя Святослава Игоревича: "Мертвые сраму не имут!".
     Благодаря редкостным свойствам характера, Гельмут фон Панвиц завоевал сердца своих станичников, сохранив им верность до гроба. "Ибо нет больше той любви, как если кто положит душу свою за други своя".
      Сроднившись с казаками-пограничниками в самом начале своей жизни, он принес себя в жертву германо-казацкому братству по оружию, запечатлев его навечно ценой собственной жизни. И никакие "реабилитации" не нужны тому, чье доброе имя осталось навеки незапятнанным, кто прожил свою жизнь, как рыцарь без страха и упрека. А суд... Что ж, два тысячелетия тому назад к позорной смерти ("проклят всяк повешенный на древе") приговорили и Христа!
     
      Здесь конец и Богу нашему слава!