Изменения

Акунов В.В. Пером и шашкой. Венок на могилу. К 140-летию П.Н. Краснова. (просмотреть исходный код)

Версия 19:46, 29 апреля 2020

103 байта убрано , 19:46, 29 апреля 2020

м

Нет описания правки

Скитания, правда, начались уже в следующем 1897 году, когда, по Высочайшему Повелению, сотник Краснов, в качестве Начальника казачьего Конвоя Русской Миссии полковника Артамонова, был послан в далекую, полусказочную Абиссинию (как тогда называлась Эфиопия). Эта командировка стала первым серьезным испытанием его энергии, воли и бесстрашия. Опасности пути, ежедневные лишения, тяжелые переходы по безводным пустыням Абиссинии и по ее непроходимым девственным лесам, воспетым Николаем Гумилевым, закалили богато одаренную натуру будущего Генерала и Атамана. Из Абиссинии П.Н. Краснов был послан в Россию курьером с весьма нужными секретными бумагами, которые доставил на 30-й день, затратив на пробег на муле 1000-верстного расстояния от Аддис-Абебы всего 11 дней. «Дневник Начальника Конвоя Российской Императорской Миссии в Абиссинии» был напечатан в 1898 году в «Военном Сборнике» и обратил на себя всеобщее внимание. П.Н. Краснов был приглашен в «Русский Инвалид» постоянным сотрудником. На страницах этой газеты, ставшей при редакторе полковнике Поливанове крупным военным литературным органом, реалистично живописующим быт Армии, еженедельно появлялись фельетоны, подписанные Гр.А.Д. (Град – имя любимой строевой лошади Петра Николаевича). Статьи Петра Николаевича и его художественные и исторические произведения живо интересовали офицерство, оценившее его тонкое понимание души военного человека, профессиональное описание военного быта, походов, сражений и их участников – от рядовых бойцов до высших офицеров, и с огромным интересом читались на всем необъятном пространстве Российской Империи. В 1901 году, в период занятия русской армией Маньчжурии – стратегически важной для Российской Империи территории на Дальнем Востоке — был опубликован цикл статей П.Н. Краснова – своего рода путеводитель по боевым действиям. В результате из-под его пера вышел целый ряд научных статей и серьезных очерков. В 1902 году последовала командировка Краснова в Закавказье. С поста на пост, верхом, Петр Николаевич объездил всю турецкую и персидскую границы. Об этом нигде не гово-рится, но, кажется, Петр Николаевич был (подобно другому казачьему сыну — генералу Л.Г. Корнилову), ко всему, еще и очень неплохим полевым разведчиком. Стратегические маневры Армии под Курском в 1903 году вновь привлекают перо военного обозревателя П.Н. Краснова. Популярность его растет, и материалы его просят к публикации такие массовые издания, как «Нива», «Биржевые ведомости» и «Петербургская газета». В 1904 году – с началом Русско-японской войны – Петр Николаевич немедленно командируется в штаб Маньчжурской Армии фронтовым корреспондентом. Но, видно, не раз пришлось лейб-гвардейцу менять перо на шашку: об этом красноречиво свидетельствуют полученные им боевые ордена, включая «Анну» IV степени с надписью «За храбрость». Орден Святого Равноапостольного князя Владимира IV степени с мечами и бантом, а затем и мечи к Станиславу III степени отметили его боевой путь. А сразу после войны в Санкт-Петербурге был прекрасно издан капитальный труд военного журналиста П.Н. Краснова «Год войны» — талантливое описание войны с Японией, охватывающее период с февраля 1904 по апрель 1905 года, содержащее глубокие выводы о том, как воевать, чтобы не быть побежденными, и сохранившее актуальность и в наши дни (а может быть, именно в наши дни приобретшее небывалую дотоле актуальность!). В промежутках между вышеперечисленными командировками шла напряженная строевая служба. С 1902 по 1907 год П.Н. Краснов состоит в Лейб-гвардии Атаманском полку полковым адъютантом, а затем командиром 3-й (штандартной) сотни. К этому времени относится следующее событие, оставившее глубокий след в душе будущего генерала Краснова, о котором он всегда вспоминал с огромным волнением. В январе 1906 года, когда Наследнику Цесаревичу Алексею Николаевичу было всего полтора года, Государь Николай Александрович решил показать Его, как Шефа, Лейб-Гвардии Атаманскому полку: «Государь взял на руки Наследника и медленно пошел с ним вдоль фронта казаков. Я стоял, — вспоминал генерал Краснов, — во фланге своей 3-ей сотни и оттуда заметил, что шашки в руках казаков первой и второй сотен качались. Досада сжала сердце: «Неужели устали? Этакие бабы! Разморились!» Государь подошел к флангу моей сотни и поздоровался с ней. Я пошел за Государем и смотрел в глаза казакам, наблюдая, чтобы у меня-то, в моей штандартной вымуштрованной сотне, не было качанья шашек. Нагнулся наш серебряный штандарт с черным двуглавым орлом, и по лицу бородача красавца вахмистра потекли непроизвольные слезы. И по мере того, как Государь шел с наследником вдоль фронта, плакали казаки, и качались шашки в грубых мозолистых руках, и остановить это качанье я не мог и не хотел». В 1907 году П.Н. Краснов решает продолжать свое образование. Жизнь профессионального военного в Императорской России представляла собой обязательное чередование службы и учебы, и интеллектуальная подготовка тогдашнего русского офицера ни в чем не уступала строевой. На этот раз он выбрал Офицерскую Кавалерийскую Школу – лучшее в Империи учебное заведение для офицеров-конников. Как всегда – первый выпускник школы, после прохождения обязательного двухгодичного курса Петр Николаевич был оставлен при Школе начальником Казачьего отдела. Тяжелая и ответственная работа по формированию кадров наилучших конников из числа казачьих офицеров не освобождает Краснова от других, не менее важных командировок. Так, в мае 1909 года он отправляется для проверки качества боевой подготовки на учебных сборах с льготными казаками в Донском и Оренбургском войске. В июле с той же целью командируется в Терское и Уральское казачьи войска. В 1910 году Краснов получает новое звание и назначение: «За отличие по службе производится в полковники с зачислением по Донскому казачьему войску и назначается командиром 1-го Сибирского Ермака Тимофеева полка, оставаясь в прикомандировании к Офицерской Школе». Командуя полком, временно командует бригадой, временно исполняет должность начальника гарнизона города Джаркента. Под командованием П.Н. Краснова полк, расположенный на границе с Китаем в Степном генерал-губернаторстве, в тысяче верст от ближайшей железнодорожной станции, становится одним из лучших полков во всей Русской Императорской Армии. Полковник Краснов честно и исправно нес нелегкую службу по охране Российской Империи. Будь Император Александр III еще жив, он остался бы доволен Cвоим Павловским юнкером. Воспоминания об этом счастливом времени — «На рубеже Китая» — генерал издал много лет спустя, в Париже, перед началом Второй мировой войны.

==Хотят ли русские войны?==~~ ~~ Поздней осенью 1913 года полковника Краснова перемещают с китайской границы на австрийскую, из «пустыни Тартарии» в город Замостье (ныне – Замосьц, центр Замосцьского воеводства на юго-востоке Польши) командиром 10-го Донского казачьего генерала Луковкина полка. Именно Замостью всего через несколько лет было суждено стать ареной ожесточенных боев между поработившими Россию, покорившими Тихий Дон и рвавшимися под лозунгом: «Даешь Варшаву, дай Берлин, уж врезались мы в Крым!» раздувать пламя мировой революции в Европу (чтобы все было «по Марксу-Энгельсу»!) конными армиями красных и польскими легионами «начальника панства» Юзефа Пилсудского (благополучно забывшего социалистические идеалы своей юности, приведшие его в сибирскую ссылку по тому же делу о покушении на жизнь Священной Особы Царя-Миротворца, за участие в котором был повешен старший брат Ульянова-Ленина, Александр). Именно об этих боях под Замостьем пели «былинники речистые» большевицкой Красной кавалерии свою людоедскую песню: На Дону и в Замостье тлеют белые кости, Над костями шумят ветерки. Помнят псы-атаманы, помнят польские паны Конармейские наши клинки! «Польские паны» – это про «белополяков» Юзефа Пилсудского. «Псы-атаманы» – про соратников П.Н. Краснова. Но до этой, Первой Гражданской, войны было еще далеко. А вот до начала Первой мировой войны оставалось меньше года. 10-й полк являлся полком прикрытия границы и подлежал 6-часовой мобилизации в случае военной угрозы. В своей необычайно интересной книге «Накануне войны» Петр Николаевич подробно описал подготовку полка к войне и его участие в боевых действиях на начальных этапах. Он отмечает гигантскую работу, проведенную командованием Русской Императорской Армии после Японской войны с целью устранения упущений в боевой подготовке и материальном снабжении российских войск. По всем параметрам наша армия 1914 года стояла выше армий возможных противников (во всяком случае – австровенгров), что и показала со всей наглядностью по-истине блестящая Галицийская операция 1914 года. Генерал Краснов говорит о прекрасном офицерском составе, об урядниках и казаках полка, об укомплектовании его сверх штата (имея в виду 6-часовую мобилизацию) людьми, конским составом и всевозможным воинским довольствием. Сотни полка насчитывали по 16 рядов во взводах (вместо штатных 14-15). Один из лучших инструкторов кавалерии в Императорской Армии, полковник Краснов, за отпущенное ему недолгое время, сумел отшлифовать вверенную ему часть до гвардейского блеска по выездке и боевой подготовке, что отмечалось высоким начальством и, в частности, генералом А.А. Брусиловым (который сам был Божьей милостью конником) сразу после маневров. Да, все в полку Краснова было готово к грядущей войне. Но хотели ли мы ее? – вспоминал генерал Краснов свои тогдашние мысли и чувства. Военных часто обвиняют, что именно они – главная причина возникновения войны. Их честолюбие, их славолюбие и даже, будто бы, корысть увлекают их на войну.

==На Великой Отечественной==

Настало время дать отчет за все годы службы и накопленные знания и умения. Петр Николаевич Краснов, мало сказать хорошо, блестяще справляется с этой очень нелегкой задачей, утвердив за собой заслуженную славу не только талантливого, но и удачливого – «счастливого» — командира Русской Императорской конницы. В кровавой мясорубке величайшей из войн, которые до 1914 года вело человечество за всю свою письменную историю, генерал Краснов прославился тем, что с минимальными потерями победоносно выходил из самых безнадежных ситуаций, возбуждая и поддерживая в своих подчиненных непоколебимую веру в свое воинское счастье. Его пример лучше других разоблачает ложь советского официоза о том, что «царские генералы-де не берегли солдата, исходя якобы из принципа: «Бабы еще нарожают!». Такой людоедский и «шапкозакидательский» принцип был характерен как раз для советских «героев мировой революции», которым русской крови действительно было не жалко – ведь Россия со своим народом была для них не более чем «вязанкой дров в костер мировой революции» — по «крылатому» выражению Троцкого, сформулированному Лениным в еще более краткой, но оттого не менее убийственной форме: «А на Россию мне пле-вать! Я большевик!». А вот П.Н. Краснов всегда берег казака и солдата, почитая (и справедливо!) их «золотым фондом», лучшими людьми страны. Радовался их воинским достижениям и всем сердцем любил казака и мужика, одетых в форму Российской Императорской Армии. В ноябре 1914 года П.Н. Краснов, произведенный за боевые заслуги в генерал-майоры, стал командиром бригады в 1-й Донской казачьей дивизии 3-го кавалерийского корпуса генерала графа Ф.А. Келлера. Факт почти мистический: в составе 3-го конного корпуса генерал Краснов вступил в Первую мировую войну и командиром его закончил эту войну, демобилизовав и распустив его по домам в январе кровавого 1918 года. Вскоре из командиров бригады 1-й Донской дивизии генерала Краснова переводят в командиры 3-й бригады так называемой Туземной, или Дикой, Дивизии – одной из лучших кавалерийских частей Русской Императорской Армии, под командованием невероятной храбрости командира – брата Самого Царя, Великого Князя Михаила Александровича. После шести месяцев боев и походов во главе 3-й бригады Туземной дивизии, генерал Краснов летом 1915 года получает под свое начало 2-ю Сводную Казачью дивизию, командуя которой до лета 1917 года, он удостаивается многочисленных боевых наград, включая Золотое оружие (награждение которым приравнивалось к награждению Императорским Военным Орденом Святого Великомученика и Победоносца Георгия). 10 июня 1917 года генерал П.Н. Краснов был переведен в начальники 1-й Кубанской казачьей дивизии и командовал ею до 26 августа 1917 года, когда, вызванный в Ставку Главковерхом Корниловым, принял командование 3-й конным корпусом, уже двинувшимся в эшелонах на Петроград. На высокой строевой должности командира этого знаменитого корпуса и завершилось личное участие Петра Николаевича в Великой Отечественной войне. Но расскажем об этом славном периоде жизни генерала Краснова чуть подробнее. 1914 и 1915 годы были для Петра Николаевича временем непрерывных походов, стычек и боев, то авангардных – в пору наступлений наших армий в 1914 году, то арьергардных – при отходе 1915 года под ударами «тарана Маккензена», когда, из-за изменнической деятельности Думы и других врагов Российской государственности, на фронте почти не было снарядов и патронов. Именно в это трагическое время казачьи части под командованием генерала Краснова успешно выполняли ответственные задания по прикрытию отходящих пехотных и артиллерийских частей. В 1916 году возобновились наступательные действия Русской Императорской армии, в ходе которых генерал Краснов принял участие в знаменитом Луцком прорыве генерала Каледина (составной части Брусиловского прорыва). Самыми значительными изо всех многочисленных боевых действий с участием П.Н. Краснова были: — взятие с 10-м Донским казачьим полком 1/14 августа 1914 года с боя местечка Белжец и станции Любича, со взрывом железнодорожного моста у этой станции, за каковое дело Петр Николаевич и был награжден Георгиевским оружием; — участие в составе ХIХ армейского корпуса генерала Горбатовского в Томашевском сражении с 6/19 по 17/30 августа. В ходе этого сражения полковник Краснов с 10-м и 39-м Донскими казачьими полками и, временами, с 6-й Донской казачьей батареей на широком фронте в течение многих суток сковывал неприятеля, сдерживал пехотную бригаду австрийской армии Ауфенберга; при этом брались пленные, пулеметы и орудия; за боевые отличия в этих делах полковник Краснов был произведен в генерал-майоры; — ноябрьские бои под Дзвоновицами (Дзволовицами), где П.Н. Краснов участвовал в рукопашном бою и взял за три дня 3000 пленных. О боях под Дзволовицами казаки 3-й сотни 10-го Донского полка сложили (причем сами, без малейшего участия офицеров!) бесхитростную песню. Вот две строфы из нее: Налетел орлом крылатым Генерал-майор Краснов. Он с полком своим Десятым Бьет Отечества врагов… Уж казаки вытесняют Вражью цепь из Дзвоновиц И в стодолы заглядают, Не засел ли там австрийц… В феврале и в первых числах марта 1915 года разгорелись кровопролитные бои у Незвиска, где генерал Краснов был ранен пулей в плечо, но и раненый остался в строю. В зимний буран он во главе казачьей сотни атаковал венгерскую пехоту и взял в плен целый батальон со всем командным составом. Тогда же, при занятии Незвиска, было пленено 14 германских кавалерийских офицеров, 45 нижних чинов, 4 пулемета и много лошадей. В марте 1915 года П.Н. Краснов участвовал в упорных трехдневных боях по обороне моста через Днестр. В конце марта-начале апреля, как командир бригады 1-й Донской казачьей дивизии 3-го конного корпуса графа Келлера, внес значительный вклад в блестящую победу корпуса над австрияками у Ржавенцов и Топороуца. Взял с боя деревню Малинцы, причем в плен было взято до 3000 австрийцев и захвачено различное войсковое имущество. В мае 1915 года командир 3-й бригады Кавказской Туземной дивизии генерал-майор П.Н. Краснов был награжден самой высшей из русских боевых наград – Орденом Святого Великомученика и Победоносца Георгия IV степени (далее цитируем Представление к Ордену): «За то, что, командуя 29 мая 1915 года в арьергардном бою у города Залещики, отрядом из 214 и 215 ополченских дружин, одной роты 211 дружины, Черкасским, Ингушским, Дагестанским и Кабардинским конными полками, одной сотней Татарского конного полка, 3-м и 4-м Заамурскими при 4 конногорных орудиях, весь день удерживал натиск превосходных сил неприятеля, а когда вечером неприятель прорвал расположение наше, атаковал прорвавшие части в конном строю четырьмя сотнями Заамурцев, смял и опрокинул их и прогнал за Днестр, при чем около 100 человек взял в плен». Эта атака спасла положение всего конного корпуса. Свою победу и высокую награду сам П.Н. Краснов приписывал исключительно высокому боевому духу руководимых им войск и глубочайшей вере русского солдата (как христианского, так и мусульманского вероиспове-дания!), всегда готового положить свою душу за Бога, Царя и Отечество. «В 1915 г. я командовал 3 бригадой Кавказской Туземной дивизии, состоящей из магометан: черкесов и ингушей. В мае мы перешли через р. Днестр у Залещиков и направились к р. Прут. Утром мы вошли в селение Серафинце. Впереди неприятель. Дальше движение с огнем и боем. Я вызвал командиров и дал им боевую задачу. Старший из них, командир Ингушского конного полка полковник Мерчуле, мой товарищ по Офицерской кавалерийской школе, сказал мне: — Разреши людям помолиться перед боем. — Непременно. На сельской площади полки стали в резервных колоннах. Перед строем выехали полковые муллы. Они были одеты так же, как всадники, в черкесках и папахах. Стали «смирно». Наступила благоговейная тишина. Сидели на конях в шапках с молитвенно сложенными руками. Заключительное слово муллы. Еще мгновение тишины. Муллы подъехали ко мне. — Можно вести! Люди готовы… Люди были готовы на смерть и раны. Готовы на воинский подвиг. Они его совершили, проведя две недели в непрерывных боях до Прута и за Прут, и обратно, в грозном отходе за Днестр, к Залещикам, Дзвинячу и Жезаве. Сколько раз приходилось мне наблюдать, как Русские солдаты и казаки, получив приказание идти в бой, особенно в последний его эпизод – атаку, снимали фуражки и крестились. …В старой, православной великой России вера отцов трогательно говорила нам о бессмертии души, о ее жизни бесконечной у Бога, там, где нет ни болезней, ни печали, ни воздыхания… …Государство, которое отказывается от религии и от воспитания своей молодежи в вере в Бога, готовит себе гибель в материализме и эгоизме. Оно будет иметь трусливых солдат и нерешительных начальников. В день великой борьбы за свое существование оно будет побеждено людьми, сознательно идущими на смерть, верующими в Бога и бессмертие своей души».В июле 1915 года генерал Краснов получил назначение начальником 2-й Казачьей сводной дивизии в 4-м конном корпусе генерал-лейтенанта Я.Ф. Гилленшмидта. Петр Николаевич получил дивизию в момент, когда той, усталой и измотанной в непрерывных боях, выпала труднейшая задача прикрывать отступление наших отходящих армий. Входившие в состав потрепанной дивизии сильно поредевшие сотни имели по 7 рядов во взводах (вместо предвоенных 16 рядов!). С этими более чем скромными силами Красновская дивизия на 75-верстном фронте прикрывала безудержно откатывающуюся под артиллерийским «огневым валом» Маккензена русскую пехоту, спасая ее от верной гибели. Только искусный маневр начальника дивизии смог компенсировать недостаток сил. И это – при минимальных потерях! П.Н. Краснов воевал не по-жуковски («Война все спишет!»), а по-суворовски («Бей врага не числом, а умением!»). По официальным данным потери дивизии, в период командования ею П.Н. Красновым, были действительно минимальными, как по сравнению с ее потерями при других командирах, так и по сравнению с другими дивизиями в аналогичной обстановке. Это разительно отличалось от установок иных «заслуженных» командующих: «Нет потерь – нет дела!» или: «Трупиков побольше!». Всей своей пламенной душой казак и генерал Петр Николаевич Краснов ненавидел эту, по сути дела, пораженческую установку. И это нередко мешало ему быстро продвигаться в чинах и званиях. Как говорится: «Жалует Царь, да не жалует псарь!». В трагические лето и осень 1915 года произошел совершенно замечательный случай. Две сотни волгцев, чтобы отбросить наседающую с флангов германскую пехоту, ночью, в конном строю, хватают крестьянские косы (!) и ураганом выносятся из захваченного села, озаренные огнями рвущихся шрапнелей. Черные разрывы тяжелых снарядов и гранат, блеск лезвий кос — и германцы, не выдержав, под ударами шашек и кос, бросаются в рассып-ную, бегут! Обе сотни волгцев в полном составе получают георгиевские кресты. Сразу после этого невероятного дела дивизию Краснова перебрасывают на стык Юго-Западного и Северо-Западного фронтов. «И отдыха нет на войне», как писал сэр Редьярд Киплинг. Враг, нащупав слабое место на стыке фронтов, угрожает глубоким прорывом. С форсированного марша 2-я Казачья Сводная дивизия вступает в бой. Фронт прикрытия – 190 верст – и это при 7 рядах во взводах! Для перехвата инициативы у противника генерал Краснов задумывает и осуществляет глубокий рейд по вражеским тылам, в районе Ковеля. Паника в тылу германцев. Захвачены планы, секретные документы, уничтожены обозы, тыловые учреждения и штаб германской кавалерийской дивизии генерала фон Бернгарди, все перепутано и вражеское наступление сорвано! Захвачены богатые трофеи. Причем потерь с нашей стороны практически нет. Но вместо отдыха дивизия Краснова получает новое задание и бьется насмерть у Кухоцкой Воли. В лесах и болотах дерутся героические казаки героической дивизии, находясь круглые сутки под убийственным огнем германской артиллерии. В результате наголову разбита германская пехотная бригада, взята штурмом мощная железобетонная цитадель, прикрывающая данный участок фронта, взяты многочисленные пленные и трофеи. Наши потери: убито – 3 офицера, 37 казаков; ранено – 7 офицеров, 145 казаков. И вновь, вместо заслуженного отдыха, дивизии Краснова придают бригаду 3-й Кавказской дивизии, и доблестные орлы Дона, Терека, Кубани и Оренбургских степей вновь совершают сокрушительный набег вглубь германского расположения. Вновь паника среди германцев, и гордо реет среди бегущих толп врагов черный «значок смерти» знаменитого героя Кавказской войны казачьего генерала Бакланова, осеняющий теперь другого донского генерала – П.Н. Краснова. Там, где он – нет отступления, и звучит гимн победы. На черном шелковом полотнище значка, вышитом руками монахинь, «Адамова голова» — белый череп над перекрещенными костями – обрамленный заключительными словами православного Символа Веры: «ЧАЮ ВОСКРЕСЕНИЯ МЕРТВЫХ И ЖИЗНИ БУДУЩАГО ВЕКА. АМИНЬ». После набега – нервная позиционная окопная война до мая 1916 года, а затем Красновская дивизия снова выходит на широкий фронт. В период легендарного Луцкого прорыва генерала Каледина – на решающем участке знаменитого Брусиловского прорыва! – дивизия генерала Краснова вносит в победу решающий вклад. В ходе трехдневных упорных боев его дивизия спешенными полками, при поддержке всего одного батальона пехоты, берет сильно укрепленную позицию неприятеля у деревни Вулька-Галузийская, захватив 800 пленных. Действия 2-й Сводной Казачьей конной дивизии в этих боях были отмечены в приказе по 4-му Кавалерийскомукорпусу в следующих выражениях: «Славные Донцы, Волгцы и Линейцы, ваш кровавый бой 26-го мая у Вульки-Галузийской – новый ореол Славы в Истории ваших полков. Вы увлекли за собой пехоту, показав чудеса порыва. Бой 26 мая воочию показал, что может дать орлиная дивизия под руководством железной воли генерала Петра Краснова». В этом бою Краснов был ранен ружейной пулей в ногу. 6/19 августа 1916 года конной атакой Донской бригады, сокрушившей австро-германцев у селения Тоболы, был спасен наш Червищенский плацдарм на реке Стоходе. В ходе этой блестящей атаки было взято более 600 пленных и разное военное имущество. Участие в боевых действиях Великой войны (с полным основанием именуемой ее русскими участниками Второй или Великой Отечественной!), да еще в качестве командира высокого ранга, непрерывно пребывающего в войсках первого эшелона, на передовой, отнимало у генерала Краснова все время и силы. Но даже в таких невероятно трудных условиях он не оставлял литературной работы. В «Русском Инвалиде» регулярно публиковались его описания боевых действий, а в 1915 году целых два (!) романа П.Н. Краснова – «Погром» (о русско-японской войне) и «В житейском море». Работа Краснова в «Русском Инвалиде» продолжалась до самого закрытия издания после февральского переворота 1917 года, после восхваляемой на все лады врагами исторической России «Великой бескровной» революции (хотя в действительности эта «великая бес-кровная» началась с убийства офицера Лейб-гвардии Волынского полка своим подчиненным и истребления на улицах Петрограда городовых — последних защитников Богом установленного монархического строя и со-провождалась вакханалией убийств полицейских, офицеров и генералов Русской армии, пока «плавно» не переросла в уже неприкрытую кровавую резню лучших представителей русского народа остервенелой ~~'''~~ ==Черные дни «великой бескровной»~~''' ~~ == В инсценированной масонским Временным правительством февральских «демократов» пародии на Русскую Императорскую Армию под названием «Армия и Флот Свободной России» генерал Краснов принять участия не пожелал. Хотя наверняка не знал о том, что британский посол в Париже Ф. Берти, получив известие о «буржуазно-демократическом» февральском перевороте 1917 года в России, писал: «Нет больше России. Она распалась, и исчез идол в лице императора и религии, которые связывали разные нации православной веры. Если только нам удастся добиться независимости буферных государств, граничащих с Германией на Востоке, то есть Финляндии, Прибалтики, Польши, Украины и т.д., сколько бы их удалось сфабриковать, то по мне остальное может убираться к черту и вариться в собственном соку…» (Цитируется по сборнику «Национальная политика России и современность» под редакцией В.А. Михайлова, М., 1997, с. 255). Свои переживания в период событий 1917 года, гибели Армии и Державы, Петр Николаевич описал в воспоминаниях «На внутреннем фронте», из-данных в I томе «Архива Русской Революции» под редакцией Гессена (Берлин, 1922; Москва, «Терра», 1991, с. 97-190). ~~'''~~ ==Расскажем же об этих черных днях, опираясь на мемуары самого генерала.~~''' ~~ == Февральский переворот 1917 года 2-я Сводная казачья дивизия встретила на фронте, на боевых позициях, в непосредственной близости к неприятелю. До августа 1917 года, когда ее, наконец, сменили и отвели в тыл для отдыха, дивизия держалась – почти как при «старом режиме». Сам начальник дивизии и все его офицеры верили (точней — хотели верить), что февральская «Великая бескровная революция» (при всем их отвращении к ней!), наконец, завершилась, что Временное Правительство, в полном соответствии со своим названием, пойдет быстрыми шагами к Учредительному Собранию, а Учредительное Собрание – к конституционной монархии, во главе с Великим Князем Михаилом Александровичем, в пользу которого отрекся от прародительского Престола Государь Император Николай II. На Совет солдатских и рабочих депутатов смотрели как на что-то вроде нижней палаты будущего всероссийского парламента. Но такое относительно благополучное положение сохранялось только до апреля 1917 года. Сразу же после отвода в тыл Красновская боевая дивизия стала немедленно разлагаться под влиянием красных агитаторов, постепенно превращаясь, подобно всей российской армии, в вооруженную банду. Сознавая очевидную бессмысленность пребывания в рядах такой, с позволения сказать, армии, Петр Николаевич подал в отставку. Но командующий Особой Армией, генерал Балуев, его отставку не принял, ссылаясь на приказ А.Ф. Керенского – никаких отставок старших офицеров не принимать – и предложил ему возглавить 1-ю Кубанскую дивизию. 10 июня генерал Краснов прибыл в расположение своей новой дивизии в окрестностях Мозыря. До августа 1917 года он, с переменным успехом, пытался привести эту второочередную, состоявшую в основном из казаков старших сроков службы, дивизию в Божеский вид. Сначала дело, как ему казалось, пошло на лад. Страдавшая от бескормицы и плохого снабжения дивизия, стараниями ее начальника, постепенно принимала сытый и довольный вид. Краснову удалось даже начать занятия с казаками. Но, как пишет далее генерал в своих мемуарах: «Несмотря на все эти внешние успехи, на душе у меня было смутно… Внешне полки были подтянуты, хорошо одеты и выправлены, но внутренне они ничего не стоили. Не было над ними «палки капрала», которой они боялись бы больше, чем пули неприятеля, и пуля неприятеля приобретала для них особое страшное значение. Я переживал ужасную драму. Смерть казалась желанной. Ведь рухнуло все, чему молился, во что верил и что любил с самой колыбели в течение пятидесяти лет – погибла армия. И все-таки надеялся… Думал, что постепенно окрепнет дивизия, вернется былая удаль – и мы еще сделаем дела и спасем Россию… Между тем в армии неуклонно росла рознь между солдатами и офицерами, начало которой положил пресловутый Приказ № 1, составленный в недрах Петроградского Совета Солдатских и Рабочих Депутатов, при еще не вполне ясных по сей день обстоятельствах, и, кстати, формально адресованный отнюдь не всей русской армии, а только Петроградскому гарнизону. Этот приказ состоял из семи пунктов. Солдатам предписывалось: 1) Избирать полковые, батальонные и ротные комитеты, а также комитеты в военных учреждениях и на судах военного флота; 2) Посылать депутатов в Петроградский Совет – по одному от роты; 3) Политически гарнизон подчиняется Совету и Комитетам; 4) Решения Совета преобладают над параллельными приказами военной комиссии Думы; 5) Держать оружие в распоряжении комитетов и «ни в коем случае не выдавать его офицерам даже по их требованию»; 6) Солдаты могут пользоваться всеми гражданскими свободами, предоставляемыми русским гражданам революцией, и не должны отдавать честь командирам вне службы; 7) Солдаты не должны терпеть грубого обращения командного состава, не должны титуловать командиров, запрещается обращаться к солдатам на «ты», а надо обращаться на «Вы». Приказ №1 был немедленно проведен в жизнь в Петроградском Гарнизоне – издан 1 марта 1917 года и на следующий день появился в «Известиях Совета». В тысячах копий он немедленно разошелся по стране и, как злокачественная опухоль, мгновенно разъел живую ткань действующей армии. Как не поняли думцы, какую петлю им набросили на шею? Как не стыдно было генералу Корнилову и другим, даже после этого хамского приказа (вместо того, чтобы броситься в ноги Царю-Батюшке и, встав во главе верных частей, вырубить до корня в Кронштадте– всех, весь мятежный гарнизон, а, если надо, и весь город, с возомнившими себя «свободными» буржуями, интеллигентами и пролетариями!), поддерживать всю эту сволочь, мразь и хамов, да еще гордиться своим участием в аресте Государыни? А ведь 1-2 марта еще можно было повернуть колесо Истории вспять! Правда, по словам адмирала А.В. Колчака, генерал Л.Г. Корнилов уже в апреле 1917 года резко изменил свое прежде довольно терпимое отношение к революционным «свободам» (участие в аресте Государыни с больными Царскими детьми и награждение унтер-офицера Волынского полка Кирпичникова за подлое, выстрелом в спину, убийство своего же офицера-«реакционера», положившее начало измене присяге всего петроградского гарнизона, Георгиевским крестом – да еще, по некоторым сведениям, на красной ленте! ) и стал предлагать Временному правительству навести, наконец, порядок в стране и армии – любой ценой, пока еще возможно. Не дали! Однако не удивительно, что имя генерала Корнилова – а не, к примеру, Брусилова, которого неистовые толпы, как некоего революционного «папу», носили по улицам в изукрашенном красными лентами кресле! — становится популярным в офицерской среде. «Офицеры ждали от него чуда – спасения армии, наступления, победы и мира, потому что понимали, что продолжать войну уже больше нельзя, но и мир получить без победы тоже нельзя. Для солдат имя Корнилова – наоборот – стало равнозначащим смертной казни и всяким наказаниям. «Корнилов хочет войны», — говорили они, — «а мы желаем мира». Сведений об июльских днях в Петрограде и первой попытке большевиков захватить власть силой оружия в действующей армии практически не было, так что понять и оценить роковое значение начавшейся в верховном руководстве страны борьбы за власть, было трудно. Поэтому полученная 24 августа телеграмма из Ставки от генерал-майора Д.П. Сазонова – бывшего помощника Походного Атамана Великого князя Бориса Владимировича («23 августа, 16 часов 57 минут Наштаверх приказал представить вас назначению команкор. Третьяго коннаго. Будьте готовы по телеграмме выехать к корпусу. Прошу заехать Ставку, Штаб-атаман, Генерал Сазонов») не могла вызвать у Петра Николаевича ничего, кроме удивления. По имевшимся у него данным, 3-й конный корпус, которым командовал генерал Крымов, находился где-то на юге, в Херсонской губернии, и добираться к нему через Ставку, делая огромный крюк, было, по меньшей мере, странно. О том, что 3-й конный корпус в действительности находился в движущихся на Петроград эшелонах, никто в окружении Краснова и не подозревал. Будь это назначение в старое, дореволюционное время, генерал был бы счастлив. 3-й конный корпус, находившийся ранее под командой лучшего и храбрейшего кавалерийского командира Русской Императорской Армии, генерала от кавалерии графа Федора Артуровича Келлера (1857-1918), пользовался необычайно громкой боевой репутацией. Граф Ф.А. Келлер был едва ли не единственным из крупных русских военачальников, который, узнав об отречении Государя Императора Николая II, не поверил в добровольность этого отречения и предложил в телеграмме Царю все свои многие тысячи клинков — лучшие в русской кавалерии! — на подавление петроградского бунта. И весь корпус, как один человек, готов был идти за обожаемым командиром на выручку плененного, как казалось (и правильно казалось!) Государя. Не скрой предатель генерал Алексеев эту телеграмму от Царя, еще неизвестно, как повернулась бы Российская история. Когда в войсках был получен текст присяги Временному правительству, граф Келлер отказался присягнуть этому правительству, сказав: «Я христианин. И думаю, что грешно менять присягу». Если бы так считали и все остальные генералы, офицеры и солдаты Российской Императорской армии, «великая бескровная» Февральская революция окончилась бы, не начавшись, и жили бы мы в какой-то другой, и думается, много лучшей стране. Видно, мало уже было в ту пору христиан (а тем более – христианских рыцарей!) в Русской Армии, и за это отвернулся от нас Господь Бог! Генерала графа Келлера под угрозой обвинения в бунте отрешили от командования 3-м конным корпусом, и в апреле 1917 года корпус принял генерал А.М. Крымов, популярный в войсках командир, человек выдающейся личной храбрости, но – увы! – не отличавшийся моральными устоями графа Келлера. По некоторым данным, Крымов, наряду с генералами Алексеевым и Рузским, входил в петербургскую масонскую «военную ложу» и имел тесные сношения с ненавистником Императора Николая II A.И. Гучковым, так что его роль в отречении Государя до сих пор еще не вполне выяснена. Будучи, тем не менее, русским патриотом – в соответствии с собственными представлениями о патриотизме, разумеется! – генерал Крымов, осознав, после провала «Корниловского мятежа», в котором он играл решающую роль, и резкого разговора с Керенским, что с армией, а значит – и с Россией покончено, застрелился на своей квартире (по другим сведениям – в кабинете министра Керенского) в Петрограде 31 августа 1917 года (или ему «помогли» застрелиться). Но это будет позже, а мы пока вернемся в 24 августа 1917 года, к моменту получения генералом Красновым упомянутой телеграммы из Ставки. «Я имел счастье, — писал генерал, — в рядах этого корпуса командовать 10-м Донским казачьим полком и принять участие в громкой победе корпуса над австрийцами у селений Баламутовка, Малинцы, Ржавенцы и Топороуц, где мы захватили более 6000 пленных и большую добычу. 1-я Донская дивизия, входившая в состав этого корпуса, была для меня родною дивизией. Я в ней командовал полком в мирное время в Замостьи и с нею проделал весь поход с 1914 г. и до конца апреля 1915 г. Все офицеры, и даже казаки, были моими друзьями. Иметь ее в своем корпусе по-настоящему, это было бы величайшим счастьем». Но в августе 1917 года, при общем развале армии и крушении всех идеалов – это сулило лишь новые горькие разочарования. За два дня, с 24 по 26 августа 1917 года, прошедшие между первой телеграммой, сообщавшей Краснову о планируемом назначении, и второй, от 26 августа, подписанной лично Корниловым, о немедленном прибытии в Ставку, в соседних частях произошел «эксцесс»: были убиты комиссар фронта Линде, начальник пехотной дивизии генерал-лейтенант Гиршфельд, а с ним – командир одного из полков и несколько офицеров. Генерал Краснов пытался, но не смог предотвратить эти убийства с помощью своих казаков, поскольку те в серьезных ситуациях сразу выходили из повиновения. Сердечно прощаясь со своим полковым командиром генералом Гилленшмидтом, очень полюбившим Петра Николаевича за два года, после двух лет сражений плечом к плечу, генералы заговорили о том, что все время дамокловым мечом висело тогда над каждым русским офицером: угрозе смерти от руки своих же солдат. «Лишь бы не мучили, сказал мне Гилленшмидт…» «Я не признаю мучений, отвечал я ему. Страшен первый удар. Но он несомненно вызывает притупление чувствительности, полубессознательное состояние, и дальнейшие удары уже не дают ни болевого, ни морального ощущения…» Какие милые темы для разговоров между боевыми генералами действующей Русской армии, не правда ли? И это – летом 1917 года, еще задолго до большевицкого переворота! 28 августа 1917 года генерал Краснов прибыл в Могилев. Всю войну генерал провел «на позиции», по-теперешнему – на передовой, и в Ставке был впервые. Здесь он узнал, что Корнилов объявил Керенского изменником (а Керенский, в свою очередь, сделал то же самое по отношению к Корнилову), что необходимо арестовать Временное правительство и прочно занять Петроград верными Корнилову войсками. Тогда можно будет продолжать войну и победить германцев. С этой целью генерал Корнилов двинул на Петроград 3-й конный корпус, который, с приданной ему Кавказской Туземной дивизией, разворачивается в армию, командовать которой назначен генерал А.М. Крымов. Туземная дивизия, с приданием к ней 1-го Осетинского и 1-го Дагестанского полков, в свою очередь, разворачивается в Туземный корпус. А генерал Краснов должен принять у генерала Крымова 3-й конный корпус, чтобы освободить Крымова для командования новой армией. Генерал Краснов сразу же отметил, что все эти развертывания осуществляются на ходу, и при этом не в настоящем боевом походе, а в железнодорожных эшелонах, представляющих собой идеальную питательную среду для большевицких и прочих заразных революционных бактерий. к несчастью для себя и России, не предпринял даже попытки выгрузить войска из эшелонов, устроить им смотр, провести по Могилеву церемониальным маршем, сказать войскам несколько зажигательных слов (не речь, Боже сохрани, не речь!), обещать награды здесь и венцы праведников – Там. Словом, придать творимому им государственному перевороту столь необходимый элемент театральности с харизматическим Вождем на белом коне, и столь необходимое русскому человеку ощущение Санкции Свыше. Как все это отличалось от того, как вел в атаку свой корпус граф Келлер! «Я помню, — пишет генерал Краснов, — как граф Келлер повел нас на штурм Ржавенцов и Топороуца. Молчаливо, весенним утром на черном пахотном поле выстроились 48 эскадронов и сотен и 4 конные батареи. Раздались звуки труб, и на громадном коне, окруженный свитой, под развевающимся своим значком явился граф Келлер. Он что-то сказал солдатам и казакам. Никто ничего не слыхал, но заревела солдатская масса «ура», заглушая звуки труб, и потянулись по грязным весенним дорогам колонны. И когда был бой – казалось, что граф тут же и вот-вот появится со своим значком. И он был тут, он был в поле, и его видели даже там, где его не было. И шли на штурм весело и смело»… Ничего подобного при так называемом «Корниловском мятеже» не было и в помине. Медленно ползли по ниткам железных дорог эшелоны, часами стояли на узловых и просто станциях, и личный состав частей – еще вчера бывших цветом и гордостью Русской армии – подвергаясь воздействию многочисленных агитаторов (а трудно ли обработать 40 человечков или 8 лошадей в отдельно взятом вагоне!) – превращался в навоз для «русской» и мировой революций. Результат: по прибытии, согласно приказу Главковерха, в Псков, вновь назначенный комкор-3 генерал П.Н. Краснов был арестован комиссаром Северного фронта, сразу после получения известия о том, что генерал Крымов застрелился (?) в Петрограде. «Мятеж Корнилова» закончился, так и не успев начаться, подавленный – и кем! – ничтожным Керенским! И храбрые русские генералы, которые еще в феврале советовали Государю уйти (без него-де они управятся лучше!), теперь прикладыва-ли к виску холодные стволы или покорно шли в Быховскую тюрьму дожидаться расправы. Генерала Краснова, однако, тогда миновала их участь – слишком очевидно было, что его «присоединили» к «мятежу» в самый последний момент, не введя совершенно в курс дела, и так и не дав вступить в командование 3-м конным корпусом. Он был освобожден из-под ареста и вновь утвержден командиром 3-го конного корпуса, но уже генералом Алексеевым – временным начальником штаба Верховного Главнокомандующего (на сей раз уже не Корнилова, а Керенского). Как бы то ни было, 3-й конный корпус являлся, на тот момент, единственной реальной силой, помешавшей большевикам захватить власть в столице и в стране еще в августе 17-го, и потому генерал Краснов принял новое назначение, сочтя Керенского все-таки меньшим злом, по сравнению с товарищами Лениным и Троцким. Штаб корпуса находился в то время в Царском Селе, а части корпуса были дислоциро-ваны в близлежащих к столице городах. Их присутствие вызывало постоянную нервную дрожь у будущих «вождей Великого Октября», непрерывно требовавших через Совет рабочих и солдатских депутатов увода страшного им корпуса подальше от Петрограда. В противовес этим истеричным требованиям изменников Родины, генерал Краснов подал на имя Керенского тщательно проработанный проект формирования мощнейшей конной группы из верных Временному правительству кавалерийских и казачьих частей с сильной артиллерией и бронеавтомобилями. Согласно проекту Краснова, часть этой группы должна была постоянно находиться в самой столице, а часть – в непосредственной близости от Петрограда, в постоянной боевой готовности. Проект был вручен генералом Красновым командующему войсками Петроградского военного округа, который принял у него этот рапорт-проект и передал его Керенскому. Трудно сказать, в каком из этих двух звеньев произошла утечка информации (а попросту говоря – обыкновенная измена), но уже на следующий день текст красновского проекта каким-то «непостижимым» образом был напечатан в пробольшевицких газетах с соответствующими критическими комментариями и требованием немедленно убрать «реакционный» корпус подальше от Петрограда. «Душка» Керенский, неутомимо пиливший последний сук, на котором сидел, поддался этим наглым требованиям «партии национальной измены», и 3-й конный корпус в сентябре 1917 года был переброшен в район городов Псков-Остров, и передан в распоряжение Главкома Северного фронта генерала Черемисова (сторонника большевиков, после октябрьского переворота открыто перешедшего на сторону победоносных агентов кайзера Вильгельма). Части корпуса были немедлен-но разбросаны на пространстве в сотни верст от Витебска до Ревеля. Начинался последний этап агонии Временного правительства, а с ним – и последних остатков исторической России. ~~'''~~ ==Октябрьский переворот~~''' ~~ == 25 октября (7 ноября) 1917 года генерал Краснов получил от Керенского паническую телеграмму с приказом спешно перебросить 3-й конный корпус под мятежный Петроград. На следующий день в Псков к Краснову прибыл и сам трусливо бежавший из Петрограда Керенский. Он приказал Краснову вести на Петроград весь наличный состав его корпуса (6 сотен 9-го Донского полка и 4 сотни 10-го Донского полка – всего семьсот казаков – вот и все, что осталось, стараниями того же Керенского и иже с ним, от доблестного 3-го конного корпуса графа Келлера!). Генерал Краснов испытывал к Керенскому брезгливое презрение за его глупость, трусость и всю его мерзкопакостную деятельность по развалу России и армии, но в данном случае им обоим угрожал один общий враг. Точнее говоря,

{| border="0" cellspacing="3" cellpadding="3" align="right"

|-

|}

большевицкую братию генерал Краснов ни в тот момент, ни потом – до последних секунд своей земной жизни – не почитал за врагов в обычном смысле слова. Большевики были для него нежитью, нелюдью, нечистью, бесами, выползшими из преисподней. Загнать их обратно в преисподнюю (в союзе с кем угодно, хоть с самим Керенским!) Краснов, как верующий православный христианин, считал не просто военнополитической задачей, а своим долгом пред Господом. Не жалкого, ничтожного, все на свете загадившего и предавшего Керенского защищал генерал Краснов в те трагические осенние дни, ведя с 26 октября/8 ноября по 1/14 ноября 1917 года с остатками своих войск отчаянно смелый натиск на красный Петроград, пробиваясь сквозь многократно (более чем в 10 раз!) превосходившие его по численности отряды «красной гвардии» и «революционных матросов», от Гатчины на Царское Село (и взяв-таки его!) – нет, самого Сатану, выползшего красною гадюкой на Божий белыйсвет, намеревался он принять на свою казацкую шашку! Не последнюю роль в тотальном неприятии Красновым большевизма сыграл и факт практически 100%-го иудейского состава первого большевицкого правительства. Многовековое противоборство христианства и иудаизма (во всех его обличиях и масках!) П. Н. Краснов рассматривал как опрокинутое в пласт земного бытия онтологическое противоборство Божественного начала с сатанинским. Компромисса здесь для него быть не могло. Что может быть общего у Света с Тьмой? И что за мир у Христа с велиаром? Согласно некоторым данным, архиважным для буду-щей судьбы генерала Краснова (а может быть, и всей России в целом!), при решающем военном столкновении у Пулковских высот (всего 3 убитых и 28 раненых у казаков, более 400 убитых у большевиков – не считая раненых!), по поручению Ленина присутствовал будущий «кремлевский горец» и генсек ВКП (б) товарищ И.В. Сталин, который оказался так напуган натиском казачьих сотен (пусть малочисленных и смертельно усталых после трех лет оказавшейся бессмысленной войны!), что этого своего испуга он, со свойственной ему злопамятностью, не простил ни казакам, ни лично генералу Краснову даже тридцать лет спустя. Память у будущего красного генералиссимуса была отменная, и уже одно это может объяснить его, безусловно, повышенный интерес к личности и творчеству казачьего вождя. Все же что-то символическое видится нам в том, что именно 3-му конному корпусу, которому изменники не дали спасти Россию в феврале 17-го, было предназначено судьбой сделать последнюю, отчаянную попытку спасти обломки России в октябре того же 1917 года. Но неравенство сил было уж слишком вопиющим, и наступление 3-го корпуса на Петроград кончилось, как и следовало ожидать, окончательным разложением остатков утомленных боями казачьих сотен, мирными переговорами большевиков с «солдатскими комитетами», через голову «генералов», и увозом самого Краснова в бывший Смольный институт на большевицкую расправу. Впрочем, вмешательство казаков 1-й Донской казачьей дивизии помешало «вождям Мировой революции» немедленно расправиться с командиром ненавистного корпуса. Краснов был отправлен, до поры до времени, под домашний арест. Кстати, вопреки широко распространенному заблуждению, усердно тиражируемому многими историками и «популяризаторами истории», никакого обещания «прекратить борьбу против Советской власти и трудового народа» Краснов не давал, да никто от него такого обещания и не требовал. Матросы Гвардейского Экипажа помогли генералу и его людям выбраться из Смольного и отвезли их к Краснову домой в санитарном автомобиле. 6/19 ноября Донской Казачий Комитет раздобыл генералу пропуск на выезд из красного Питера. Вечером 7/20 ноября генерал с женой, начальником штаба корпуса полковником С.П. Поповым и подхорунжим Кравцовым на автомашине штаба корпуса, в военной форме, при погонах и оружии, вырвались за заставу и в 10 вечера были уже в Новгороде, где и остановились взять бензин. В это время на пустую петроградскую квартиру генерала явился, по приказу Троцкого, отряд «красной гвардии», чтобы арестовать Краснова. Но на этот раз щупальца красного спрута не смогли до него дотянуться. Генерал Краснов поездом прибыл в Великие Луки, где расформировал части своего корпуса и отправил их по домам. В Великих Луках генерал Краснов также составил официальное «Описание действий 3-го конного корпуса под Петроградом против советских войск с 25 октября по 8 ноября». В описании этом он воспроизвел все приказы свои и Керенского, все телеграммы и юзограммы, относившиеся к походу. Описание было напечатано в 100 экземплярах в типографии штаба корпуса. При разгроме штабного эшелона красными в Царицыне в январе 1918 года большевики с особым усердием – помимо самого Краснова, заочно приговоренного ими к смертной казни – искали и уничтожали эти книжки. Единственный экземпляр, оставшийся у генерала, был передан им Павлу Николаевичу Милюкову и «пропал» у того в Киеве. Текст «На внутреннем фронте» был восстановлен Петром Николаевичем по памяти в июле 1920 года. Последний долг перед старой Россией был выполнен, и дальнейший путь Краснова лежал на Дон – единственное место, где гонимый генерал рассчитывал найти убежище от цепких лап главарей «мирового пролетариата» — ведь, по старой памяти, считалось, что «с Дону выдачи нет!». ~~'''~~ ==Всевеликое Войско Донское~~''' ~~ == Казаки присягали на верность Великим Государям Московским и Всея Руси (позднее – Императорам и Самодержцам Всероссийским). С падением монархии в России данная присяга лишалась всякой законной силы. Это понимал даже Михаил Шолохов, у которого старый казак дед Гришака в «Тихом Доне» говорит: «Я, брат, белому царю присягал, а мужикам я не присягал, так-то!». Генерал Краснов прибыл в столицу Войска Донского – Новочеркасск – 2/15 февраля 1918 года, на другой день после похорон застрелившегося от сознания всеобщей, полной безнадежности Атамана А.М. Каледина. Новый Донской Атаман Назаров 11/24 февраля отправил Петра Николаевича в сопровождении нескольких офицеров в станицу Константиновскую – формировать отряды для борьбы с большевиками. Но, когда генерал поздним вечером 12/25 февраля прибыл в Константиновскую, там уже была «установлена советская власть». Вскоре пришло и известие о бессудном расстреле атамана Назарова большевиками, после взятия ими Новочеркасска. Пришлось Петру Николаевичу и офицерам, бывшим с ним, скрываться от красных и прожить до середины апреля в постоянном ожидании ареста и расстрела. Свои тогдашние мытарства генерал Краснов позднее описал в очерке «В донской станице при большевиках (февраль 1918 года)». 8-го февраля (старого стиля) 1918 года был заключен мир между Центральными державами (Германией, Австро-Венгрией и Турцией) и Советской Украиной, поэтому последняя обязалась снабжать эти страны продовольствием, а 3(16) марта аналогичный мир был заключен с Советской Россией, от которой, помимо Украины, были отрезаны все западные и северо-западные земли, образовавшие ряд самостоятельных «буферных» государств под протекторатом Германии. Но подписать мир было легче, чем выполнить. Вся территория бывшей Российской Империи пылала революционным пожаром, и Украина не являлась исключением. Чтобы вывезти из нее столь необходимые для выживания Германии и Австро-Венгрии продукты, следовало восстановить в этой житнице России элементарный порядок. И вот несколько австро-германских корпусов, разбросанных на огромном Восточном фронте, стремительно и смело двинулись по железным дорогам Украины на Восток, наводя ужас на большевиков, бегущих перед ними, и порядок в очищенных от красных местностях. Так претворялся немцами в жизнь оперативный план «Фаустшлаг» («Удар кулаком»), разработанный германским Генеральным штабом и утвержденный Кайзером Вильгельмом II 13 февраля 1918 года. Согласно этому оперативному плану, войскам Второго рейха и его союзников надлежало выйти на ближние подступы к Петрограду и Смоленску, а на Украине как можно дальше проникнуть в глубь страны. В своем радиообращении к начавшим 18 февраля 1918 года наступление по всему Восточному фронту германским войскам их Главнокомандующий принц Леопольд Баварский подчеркнул следующее: «Исторической задачей Германии издавна было: установить плотину против сил, угрожавших с Востока. Теперь с Востока угрожает новая опасность: моральная зараза (курсив наш – В.А.). Нынешняя больная Россия стремится заразить своей болезнью все страны мира! Против этого мы должны бороться!..» Под «моральной заразой» принц Леопольд подразумевал агрессивный большевизм. И это словосочетание знаменовало собой глубо-кую трещину, разверзнувшуюся в отношениях между двумя врагами исторической России – Лениным и Кайзером Вильгельмом II. Поводом к давно назревавшему разрыву послужил конфликт, разразившийся на рубеже 1918 года между петроградским Совнаркомом и киевской Центральной Радой. В этом конфликте Берлин принял сторону Киева. К апрелю 1918 года программа операции «Фаустшлаг» оказалась реализована в России «на все сто», а на Украине даже перевыполнена. Немцы прочно заняли Таганрог и Ростов, немецкая кавалерия занимала всю западную часть Донецкого округа, станицы Каменская и Усть-Белокалитвенская были заняты германскими гарнизонами. Немцы продвигались к Новочеркасску, и аванпосты баварской конницы стояли в 12 верстах к югу от столицы Всевеликого Войска Донского. В Херсоне немцами была вооружена местная русская Белая гвардия, давшая сокрушительный отпор большевикам. Как вспоминал ветеран казачьей борьбы А.В. Голубинцев в своей «Русской Вандее», изданной в Мюнхене в 1959 году: «Еще 25 апреля из станицы Усть-Хоперской была послана в Вешки депутация просить оружие, но надежды на скорое получение было мало, поэтому я решил попытать счастья и достать его у немцев, по слухам, занимавших станцию Чертково. С этой задачей был послан подъесаул Грошев; миссия его увенчалась успехом и через несколько дней, а именно 7 мая, я получил первый транспорт оружия…» О том же вспоминал и сам Краснов, подчеркивавший: «Что касается станиц Донецкого округа, то немцы их заняли'' по приглашению самих казаков'' (курсив наш – В.А.)» Словно по мановению волшебной палочки, оказался повсеместно восстановленным старый буржуазный порядок… Очищение Украины от большевиков было закончено в кратчайшие сроки. Почти одновременно с этим на Украине, при явном попустительстве немцев, произошел государственный переворот, и вместо социалистического правительства Центральной Рады, во главе Украинской Державы встал Гетман Всея Украины Павел Скоропадский. Примерно в то же время в Крыму укрепилось независимое от Украины правительство генерал-лейтенанта М.С. Сулькевича. В конце марта восстал Дон, в начале распропагандированный большевиками, но не долго терпевший грабежи, реквизиции, расстрелы, раздел казачьих наделов крестьянами и прочие прелести новой власти. 25 апреля/8 мая 1918 года одновременным натиском казаков с востока и немцев – с запада был взят Ростов. В Ростове немцы остановились, отвлекая на себя силы красных на Кубани. К Ростову же, на соединение с добровольцами, отступающими после неудачного штурма Екатеринодара (где погиб от большевицкого снаряда генерал Корнилов), пробивался с Румынского фронта полуторатысячный отряд полковника М.Г. Дроздовского. Этот отряд вышел из Ясс 26 февраля 1918 года и с боем прошел всю Украину, опережая на несколько переходов наступающих немцев. В Страстную Субботу 21 апреля/4 мая дроздовцы неудачно штурмовали Ростов и вынуждены были отойти в Чалтырь. А 23 апреля/6 мая они, неожиданной атакой, помогли донцам полковника С.В. Денисова и Походного Атамана П.Х. Попова выбить большевиков из Новочеркасска – столицы Всевеликого Войска Донского – и закрепить его за собой. Вместе с победоносными войсками белых вошел в Новочеркасск и генерал Краснов. Добровольческая армия Деникина также вступила на донскую землю в конце апреля, заняв 21 апреля/4 мая станицу Егорлыкскую. Начинался новый этап гражданской войны в России. Немцы на Украине, Гетман (как ранее — Центральная Рада), благожелательно отнесшиеся к народному восстанию казаков, образовали на западе железный оградительный щит против большевиков. Восставшие на Таманском полуострове кубанские казаки также немедленно получили из Крыма помощь от немцев, перебросивших туда два полка с артиллерией, и прочно закрепили за собой этот богатейший полуостров, твердой ногой становясь на территории Кавказа, угрожая Анапе и Новороссийску. Не останавливаясь сейчас, по условиям места и нашей задачи, на гибели половины Черноморского флота в Новороссийской бухте и уходе его второй половины во главе с дредноутом «Воля» («Александр III») в Крым, отметим только, что очищение немцами Новороссийска от красного флота значительно облегчило Добровольческой армии овладение в августе 1918 года Новороссийском и вообще Черноморским побережьем. Половина же Черноморского флота, ушедшая в Крым, попала в дальнейшем в руки белых, что сохранило за ними до конца войны господство на Черном море и дало им, наконец, возможность эвакуировать в ноябре 1920 года Русскую армию барона П.Н. Врангеля из Крыма практически без потерь (погибли только те пятьдесят с лишним тысяч «врагов трудового народа», что поверили обещанной большевиками амнистии, отказались эвакуироваться с Русской армией и пали жертвой красного холокоста). Таким образом, с юга непосредственной опасности Дону и Добровольческой армии, благодаря прочному немецкому заслону, также не возникало. В такой обстановке с 28 апреля/11 мая по 5/18 мая 1918 года а Новочеркасске собрался Круг спасения Дона – так называемый «серый круг», получивший такое название от серых фронтовых шинелей его делегатов – простых казаков — без болтливой интеллигенции и партийных склок. Этот Круг составили 130 донских патриотов из освобожденных от красных станиц. ~~'''~~ ==Избрание Краснова Атаманом~~''' ~~ == Единственной целью Круга было (в полном соответствии с его названием) спасение Дона от большевиков – любой ценой! Круг принял решение о создании своей Донской власти, осуществляющей всю полноту этой власти до созыва Большого Войскового Круга. На время прекращения работы Круга спасения Дона вся полнота власти по управлению областью Войска Донского и ведению борьбы с большевизмом передавалась в руки избранного Войскового Атамана. 3(16) мая Войсковым Атаманом (Главнокомандующим Донской армией и Правителем Дона) был избран генерал-майор Петр Николаевич Краснов, известный всему Дону своей безупречной службой, славными победами, беззаветной любовью к казакам и Дону и, наконец, известный всем в Русской Армии своим воинским счастьем. Так начался самый блестящий период истории Дона в Гражданской войне. При этом следует заметить, что генерал Краснов отказался принять на себя атаманские функции, пока Круг не утвердил Основные законы, которые Атаман считал нужным ввести в Войске Донском, чтобы иметь возможность выполнять поставлен-ные перед ним Кругом спасения Дона задачи.

{| border="0" cellspacing="3" cellpadding="3" align="right"

|-

|[[Файл:Krasnov PN parad.jpg|right|middle|thumb]] П.Н. Краснов принимает парад Молодой Армии

|}

Эти законы представляли собой почти полную копию Основных законов Российской Империи, с добавлением нескольких простых и понятных законов об Атаманской власти, правах и обязанностях казаков и граждан Всевеликого Войска Донского, о Донском гербе, гимне и флаге и т.п. По этим законам вся власть из рук коллектива, каковым являлся большой или малый Круг, передавалась в руки одного лица – Атамана. Как писал потом сам Атаман Краснов в историческом очерке «Всевеликое войско Донское»: «Перед глазами Круга спасения Дона стояли окровавленные призраки застрелившегося Атамана Каледина и расстрелянного Атамана Назарова . Дон лежал в обломках, он был не только разрушен, он был загажен большевиками. К этому привела работа Кругов, потому что и Каледин и Назаров боролись с их постановлениями, но победить не могли, потому что не имели власти. Коллектив разрушал, но не творил. Задачей же Донской власти было широкое творчество. «Творчество, — сказал в одной из своих речей уже перед большим войсковым Кругом Атаман П.Н. Краснов, – «никогда не было уделом коллектива. Мадонну Рафаэля создал Рафаэль, а не комитет художников»… Донскому Атаману предстояло творить, и он предпочитал остаться один вне критики Круга или Кругом назначенного правительства (своего рода «мини-Императором Дона»; и правильно – был бы только Атаман Краснов! – В.А.). «Вы хозяева Земли Донской, я ваш управляющий» — сказал Кругу новый Атаман. «Все дело в доверии. Если вы мне доверяете – вы принимаете предложенные мною законы, если вы их не примете – значит, вы мне не доверяете, боитесь, что я использую власть, вами данную, во вред войску. Тут нам не о чем разговаривать. Без вашего полного доверия я править войском не могу». Введением Основных законов отметалось все то, что громко именовалось «завоеваниями революции» и ее «углублением». И это высказали Атаману, но Атаман этого и хотел. Законы Императорской власти были привычные народу законы, народ их знал, понимал и исполнял. После революции Временное Правительство спешно издало целый ряд законов, которые не были известны в народе, к которым народ не привык… А затем последовал ряд безумных декретов народных комиссаров. Все перемешалось в мозгах несчастных российских граждан и многие не знали, что из себя представляет закон Правительств Львова или Керенского, и что – декрет Ленина. Атаман счел необходимым вернуться к исходному положению – до революции. В особенности это было важно для войска, да еще ввиду военного времени, чтобы совершенно аннулировать приказ №1, разрушивший всю великую Армию Русскую. На вопрос одного из членов Круга, не может ли он что-либо изменить или переделать в предложенных им Законах – Атаман Краснов ответил: «Могу. Статьи о флаге, гербе и гимне. Вы можете предложить мне другой флаг – кроме красного, любой герб, кроме еврейской пятиконечной звезды или иного масонского знака, и любой гимн, кроме «интернационала». Как писал впоследствии казачий поэт Николай Туроверов, как и все донцы, по праву гордившийся новым сине-желто-алым (казаки-калмыки-иногородние) флагом Тихого Дона: И над дворцом зареял гордо, Плеща по ветру, новый флаг; Звучало радостно и твердо И danke schoen и guten Tag. И все собою увенчала Герба трехвековая сень, Где был казак нагой сначала, Потом с стрелой в боку олень. Следует заметить, что донской казачий Атаман имел полное основание к отождествлению красной пятиконечной звезды большевиков с иудаизмом и масонством. ~~'''~~ ==Подводные камни~~''' ~~ == Услышав слова о донском гербе, флаге и гимне, Круг рассмеялся и принял Законы, предложенные Атаманом Красновым, в полном объеме. Законы эти создали Атаману множество врагов. Прежде всего – среди выползшей, подобно тараканам, из всех щелей «демократической» интеллигенции, дотоле прятавшейся в этих щелях от большевиков. Склонная всегда разрушать, а не творить, , она повела широкую кампанию травли против Атамана, обвиняя его в «диктаторских замашках», желании «возродить феодальные порядки» (хотя — что там было возрождать, ведь феодализма на Дону никогда не было!) и т.п. Не удовлетворяли новые законы и генерала Деникина, не желавшего смиряться с тем, что Дон вступает на путь самостоятельного развития и что с ним возможны только союзнические отношения. Поскольку Дон не признал Деникина своим диктатором, Краснова сразу объявили «самостийником», человеком «немецкой ориентации», а слова Атамана: «Здравствуй Царь в Кременной Москве, а мы казаки на Тихом Дону» (выражение эпохи Смуты на Руси, до призвания Романовых на Царство), создали Атаману Краснову в «непредрешенческой» Добровольческой армии прочную репутацию «монархиста». Причем, дорогой современный читатель, монархические убеждения были, по-видимому, в глазах многих «убеленных сединами доблестных вождей» белых добровольцев большим недостатком, как бы ставившим на человеке некое неизгладимое позорное клеймо! Что же касается «немецкой ориентации» Краснова, то – помилуй Бог! – какая еще могла в то время быть ориентация у подлинного русского патриота (будь он, по воле судьбы, вынужден, чтобы избежать еще худшего зла, стать на время Украинским гетманом или Донским атаманом!), а не проантантовского дурачка без Царя в голове, в которого так «успешно» играли генерал Деникин и иже с ним, доведя дело освобождения «Единой-неделимой» от большевиков «при помощи союзников» до всем известного печального финала! 4 мая состоялось последнее заседание Круга спасения Дона. 5 мая Круг разъехался, оставив Атамана одного править войском. Все в области Войска Донского лежало в обломках и запустении. Церкви поруганы, станицы разгромлены. Из 252 станиц Войска Донского только 10 были свободны от большевиков. Самый Дворец Атаманский в Ново-черкасске был загажен так, что поселиться в нем без ремонта было нельзя. Но все это были пустяки по сравнению с тем ужасным злом, которое сотворили большевики в душах населения. Все понятия нравственности, чести, долга, честности были совершенно стерты и уничтожены. Сама совесть людская была опустошена и испита до дна. Люди отвыкли и не желали работать, не считали себя обязанными подчиняться законам, платить подати, исполнять приказы. Необычайно развилась спекуляция, занятие куплей-продажей, которое стало своего рода ремеслом целого ряда лиц, и лиц интеллигентных. Большевицкие комиссары насадили взяточничество, которое стало обыкновенным и как бы узаконенным явлением (и остается таковым до сих пор! – В.А.). В стране, заваленной хлебом, мясом, жирами и молоком, начинался голод. Не было товаров, и сельчане не хотели везти свои продукты в город. Не было денежных знаков – их заменяли разные суррогаты, вроде купонов. ~~'''~~ ==Союз с Германией~~''' ~~ == В своей беззаветной борьбе за спасение от красной напасти, для начала, хотя бы Дона, П.Н. Краснов, подобно П.П. Скоропадскому на Украине, ни на минуту не перестававший сам осознавать себя и быть прежде всего русским генералом, готов был опереться на любых союзников – немцев, украинских самостийников, независимую («под сенью дружеских штыков», на этот раз – не русских, а германских!) Грузию, автономные Кубань, Кавказ и Крым. Все для него было подчинено решению первоочередной задачи: «Большевицкий Карфаген должен быть уничтожен!». Все остальное, в том числе и государственное устройство России, освобожденной от красного гада, могло подождать. Донской Атаман установил немедленно связь с германским Императором Вильгельмом II и украинским Гетманом Скоропадским, объявив им о благожелательном нейтралитете Дона, и просил впредь, до освобождения всей России от большевиков, считать Дон самостоятельной республикой, управляемой Основными законами (об этом мы уже писали в предыдущих главах нашей статьи). 28 июня 1918 года П.Н. Краснов (уже повышеный в звании до генерала-от-кавалерии) направил Кайзеру Вильгельму II письмо, содержание которого мы приводим ниже. ~~П'''''исьмо~~ ==Письмо Донского Атамана Императору Вильгельму~~''''' ~~ == '''''Ваше Императорское и Королевское Величество.''''' '' Податель сего письма, Атаман Зимовой станицы Всевеликого Войска Донского при Дворе Вашего Императорского Величества Герцог Лейхтенбергский и его товарищ Генерал-Майор Черячукин, в Германии уполномочены мною, Донским Атаманом, приветствовать Ваше Императорское Величество Могущественного Монарха Великой Германии и передать нижеследующее. Два месяца борьбы доблестных Донских казаков, которую они ведут за свободу своей родины с таким мужеством, с каким в недавнее время вели борьбу против Англичан родственные Германскому народу Буры, увенчались на всех фронтах нашего Государства полной победой, и ныне земли Всевеликого Войска Донского на 9/10 освобождены от диких красногвардейских банд.'' '' Государтсвенный порядок внутри страны окреп, и установилась полная законность. Благодаря дружеской помощи войск Вашего Императорского Величества создалась тишина и на Юге войска, и мною приготовлен корпус казаков для поддержания порядка внутри страны и воспрепятствования натиска врагов.'' '' Молодому государственному организму, каковым в настоящее время является Донское Войско, трудно существовать одному, и потому оно заключило тесный союз с главами Астраханского и Кубанского войск полковником князем Тундутовым и полковником Филимоновым с тем, чтобы по очищении земли от большевиков составить прочное государственное образование на началах федерации Всевеликого Войска Донского, Астраханского войска с калмыками Ставропольской губернии, Кубанского войска, а впоследствии, по мере освобождения, и Терского войска, а также народов Северного Кавказа. Согласие всех этих держав имеется, и вновь образуемое государство в полном согласии с Всевеликим Войском Донским решило не допускать до того, чтобы земли его стали ареной кровавых столкновений и обязались держать полный нейтралитет. Атаман Зимовой станицы нашей при дворе Вашего Императорского Величества уполномочен мной просить Ваше Величество признать права Всевеликого войска Донского на самостоятельное существование, а по мере освобождения Кубанского, Астраханского и Терского войск Северного Кавказа, права на самостоятельное существование и всей федерации под именем Доно-Кавказского Союза.'' '' Просить Ваше Императорское Величество признать границы Всевеликого войска Донского на прежних географических и этнографических его размерах, помочь разрешению спора между Украйной и Войском Донским из-за Таганрога и его округов в пользу Войска Донского, которое владеет Таганрогским округом более 500 лет и для которого Таганрогский округ является частью Тьмутаракани, от которой и стало Войско Донское.'' '' Просить Ваше Величество содействовать присоединению к войску по стратегическим соображениям городов Камышина и Царицына Саратовской губернии и города Воронежа, станции Лиски и Поворино и провести границы войска Донского, как это указано на карте, имеющейся в Зимовой станице.'' '' Просить Ваше Величество оказать давление на советские власти Москвы и заставить их своим приказом очиститьпределы Всевеликого Войска Донского и других держав, имеющих войти в Доно-Кавказский Союз, от разбойничьих отрядов красной гвардии и дать возможность восстановить нормальные мирные отношения между Москвой и Войском Донским. Все убытки населения войска Донского, торговли и промышленности, происшедшие от нашествия большевиков, должны быть возмещены Советской Россией.'' '' Просить Ваше Императорское Величество помочь молодому нашему государству орудиями, ружьями, боевыми припасами и инженерным имуществом и, если признаете это выгодным, устроить в пределах Войска Донского орудейный (так в тексте – В.А.), ружейный, снарядный и патронный заводы.'' '' Всевеликое Войско Донское и прочие государства Доно-Кавказского Союза не забудут дружеской услуги Германского народа, с которым казаки бились плечом к плечу еще во время Тридцатилетней войны, когда Донские полки бились в рядах армии Валленштейна, а в 1807 году и 1813 г. Донские казаки со своим Атаманом графом Платовым боролись за свободу Германии и теперь, после почти трех с половиной лет кровавой войны на полях Пруссии, Галиции, Буковины и Польши, казаки и германцы взаимно научились уважать храбрость и стойкость своих войск, а ныне, протянув друг другу руки, как два благородных бойца, борются за свободу родного Дона.'' '' Всевеликое войско Донское обязуется за услугу Вашего Императорского Величества соблюдать полный нейтралитет во время войны народов, не допускать на свою территорию враждебной германскому народу вооруженной силы, на что дали свое согласие и Атаман Астраханских войск князь Тундутов и Кубанское Правительство и, по присоединении, остальные части Доно-Кавказского Союза.'' '' Всевеликое Войско Донское предоставляет Германской Империи право преимущественного вывоза избытков за удовлетворением местных потребностей хлеба зерном, мукой, кожевенных товаров и сырья, шерсти, рыбных товаров и изделий, скота и лошадей, вина виноградного, растительных и животных жиров и масла, изделий из них, табачных товаров и других продуктов садоводства и земледелия, взамен чего Германская Империя доставит сельскохозяйственные машины, химические продукты и дубильные экстракты, оборудование экспедиции заготовления государственных бумаг соответствующим запасом материалов, оборудование суконных, хлопчато-бумажных, кожевенных, химических, сахарных и других электротехнических принадлежностей.'' '' Кроме того, Правительство Всевеликого Войска Донского предоставит германской промышленности особые льготы по помещению капиталов в Донские предприятия торговли и промышленности, в частности, по устройству и эксплуатации новых водных и иных путей.'' '' Тесный договор сулит взаимные выгоды и дружбу, спаянную кровью, пролитой на общих полях сражений воинственными народами германцев и казаков, станет могучей силой для борьбы со всеми нашими врагами.'' '' К Вашему Императорскому Величеству обращается с этим письмом не дипломат, тонкий знаток международного права, но солдат, привыкший в честном бою уважать силу германского оружия, а поэтому прошу простить прямоту моего тона, чуждую мелких ухищрений, и прошу верить в искренность моих чувств.'' '''' ''Уважающий Вас Петр Краснов,'' ''Донской Атаман Генерал-Майор.'' Нам представляется необходимым отметить, что данный текст письма П.Н. Краснова Кайзеру Вильгельму II (составленного, как мы видим, отнюдь не в «лакейско-верноподданическом тоне», а написанного равным – равному) в отличие от текста, опубликованного в 1-м издании труда Краснова «Всевеликое Войско Донское» (Архив Русской Революции, т. 5, Берлин, 1922 г.), явно искаженного редакцией не без влияния такого закоренелого сторонника Антанты, как М.В. Родзянко, дается по тексту, обнаруженному членом редколлегии казачьей газеты «Станица» хорунжим А.Н. Азаренковым в Государственном Архиве РФ в фондах бывшего Пражского Казачьего архива, перевезенном в СССР после Второй мировой войны и помещенном в Спецхран по ведомству НКВД. Папка, в которой хорунжий Азаренков обнаружил письмо Атамана Краснова (фонд 102, опись 1, дело 20, листы 1, 1об, 2, 2 об), хранится в фондах «Всевеликое войско Донское: канцелярия атамана 1917-1920 гг.» (в документах калмыцкого отдела Войска Донского). Вероятно, как пишет (со слов автора находки) историк казачества К. Э. Козубский в своей статье «Доброе имя Атамана», опубликованной в № 1 (47) издающейся в Москве международной общеказачьей газеты «Станица» за 2006 год, данный текст письма (с которого, очевидно, и был сделан «список» Родзянко – «февралиста», «единонеделимца» и ярого ненавистника казачьей автономии!) не стал известен казачьим историкам ранее потому, что «если донцы более или менее часто заглядывают в архивы по своему войску и работают с документами, то калмыками в составе Донского, Астраханского и Терского войск мало кто интересуется». Результатом усилий, предпринятых П.Н. Красновым на посту Донского Атамана, стал «зеленый свет», полученный от германского командования на вооружение спешно формируемой Донской (а через Донскую – и Добровольче-ской) армии! За первые же полтора месяца Дон получил с Украины через немцев 1 600 винтовок, 88 пулеметов, 46 артиллерийских орудий, 109 000 артиллерийских снарядов и 11 500 000 ружейных патронов. Причем из этого количества 35 000 снарядов и 3000 000 патронов были донцами за это время совершенно безвозмездно переданы Добровольческой армии. Благодарности за это Краснов, впрочем, так и не дождался. «Немецкий прихвостень», что с него взять, истинно русскому патриоту и руку-то ему подать зазорно… Командующим Донской армией был назначен генерал С.В. Денисов, начальником штаба – полковник И.А. Поляков. С молниеносной быстротой очищается от большевиков вся территория Всевеликого Войска Донского. В июне 1918 года донские части ведут бои уже на северо-восточных границах Области, а местами – переходят их. Если бы рассмотреть события, происходившие на Дону летом 1918 года, с высоты птичьего полета, или, может быть, заснять их для потомства, или хотя бы застенографировать по всем условным точкам пространства-времени, то изумленному свидетелю могло бы показаться, что неумолимое время замедлило свой ход или повернуло вспять. Как легендарный град Китеж – из-под объявших его вод – так на поверхность бушующей стихии на месте бывшей Российской Империи всплыла Область Всевеликого Войска Донского, в сказочно короткий срок освобожденная от большевицких банд. Но мало этого! Земля эта принесла небывалый, невиданный дотоле урожай! Заработали в полную мощь восстановленные заводы, в том числе военные! Возобновились занятия в школах, гимназиях, реальных училищах, в Донском кадетском Императора Александpа III корпусе. В донском Новочеркасском Военном училище – впервые в истории русских военных учебных заведений! – по личному приказу Атамана Краснова был введен курс военной психологии, и лично Атаман приезжал в Училище читать этот курс. Генерал Н.Н. Головин (по чьей просьбе П.Н. Краснов возобновил его чтение на военно-научных курсах генерала Головина в 30-е годы в Париже) считал это нововведение, осуществленное Атаманом Красновым еще в 1918 году, фактом громаднейшего значения в истории русской военной школы. Идеи и мысли, изложенные генералом Красновым в его капитальном труде «Душа Армии», еще подлежат изучению и освоению новой Российской армией (если ей суждено пронести в будущее это славное имя). Работали также Донская Офицерская школа, аналогичного типа самолетная школа и военно-фельдшерские курсы. Части Донской Армии под командованием славного генерала С.В. Денисова были вновь, как и встарь, скованы железной дисциплиной Императорских Уставов, одеты по положению до февраля 1917 года, имели нормальный российский штат и не испытывали никакого недостатка ни в вооружении, ни в амуниции. Не знаем, как там «у Котовского», а у Краснова «амуниция» была действительно «в порядке, как при Николае» (по выражению большевицкого барда Эдуарда Багрицкого). К августу 1918 года было почти закончено формирование постоянной Донской Армии, так называемой Молодой армии, из казаков 19-20- летнего возраста. Эта казачья молодежь, не прошедшая четырехлетнюю мясорубку русско-германской войны, не уставшая, не развращенная демократической и большевицкой пропагандой, не знавшая комитетов и комиссаров, была све-дена в две пехотные бригады – пластунскую и стрелковую, три конных дивизии, саперный батальон и технические части, а также части легкой, конной и тяжелой артиллерии. Эти части были нормального российского штата, имели казенных лошадей, получали все казенное обмундирование и снаряжение от Войска, штатный обоз. Они были воспитаны, вымуштрованы и обучены по старым русским уставам царского времени и составляли особую гордость Войска Донского. Общая численность донской Молодой армии превышала 30 000 штыков и сабель. Именно эти молодые донцы должны были идти с Деникиным освобождать Москву от ига Коминтерна. Их особо тщательно снаряжали, особенно тщательно воспитывали и прививали им идею освободительного похода для спасения России. По Дону ходил флот из шести вооруженных речных кораблей под донским Андреевским флагом с древним казачьим гербом — оленем, пронзенным стрелой – контролировавших обстановку во всей области Войска Донского и в значительной части Воронежской губернии. Этот небольшой флот оказал значительную поддержку Донской армии в освобождении казачьих столиц от большевиков. Два морских парохода доставляли на Дон из портов Румынии и Севастополя для Донской армии тяжелые морские орудия для бронепоездов, пулеметы, аэропланы, десятки тысяч снарядов и сотни тысяч ружейных патронов. Для подготовки личного состава Донского флота был сформирован в городе Таганроге морской батальон. Ожидалось, что через полгода Дон сможет перейти на самоснабжение. 29 июля Украина признала старые границы Донского войска, нарушенные Брестским миром, и донские власти вошли в Таганрог и Таганрогский округ. Донские войска, преодолевая слабеющий натиск большевиков, вышли за пределы земель Войска Донского и победоносно вступили в Воронежскую и Саратовскую губернии. Германские гарнизоны сохраняли по отношению к донцам (как, впрочем, и к добровольцам – невзирая на антигерманские эскапады петушившихся вождей последних!) дружественный нейтралитет. Дон был весь свободен от большевиков и достиг большого процветания внутри. В невиданно короткий срок Атаману Краснову удалось превратить вверенную его попечению область в «Oрднунгсцелле» («ячейку порядка») – то есть, то, во что Гетман Павел Скоропадский безуспешно пытался превратить вверенную ему Украинскую Державу и в то, чем через год стала, после разгрома Советской республики, Бавария для Германии, охваченной, вслед за Россией, революционной смутой. В этой обстановке 15 августа 1918 года в столице Войска, Новочеркасске, собрался Большой Войсковой Круг. После всего вышеизложенного, для всякого непредвзятого человека было бы естественно ожидать, что члены Круга первым делом низко поклонятся Атаману Краснову в ножки за все сделанное им, начиная с мая месяца, для родного Дона и лично для них, за то, что живы-здоровы, «сыты-пьяны, и нос в табаке». Со стороны рядовых «серошинельных» казаков, в том числе и делегатов Круга, отношение к Атаману было действительно восторженное. Но совсем иначе отнеслось к нему руководство Круга. '''На внутреннем фронте''' Дело в том, что Большой Войсковой Круг уже не был тем сплошь однородным «серым» кругом, каким был Круг спасения Дона. В него вошла интеллигенция, а также, что еще хуже – полуинтеллигенция — «образованщина», по Солженицыну (народные учителя и т.п.), ухитрившаяся, на первых порах, овладеть умами казаков. Круг разбился не только по округам и станицам, но и по политическим партиям. Председателем Круга, вместо пылкого донского патриота Янова, был избран хитрый думец-кадет В.А. Харламов, немедленно развязавший против Атамана подпольную борьбу. Подобно борьбе подрывных левых сил против гетмана Скоропадского на Украине, борьба против генерала П.Н. Краснова велась по двум направлениям: — «прогерманская ориентация» Атамана; — его «монархические убеждения». Если с первым обвинением «серая» казачья часть Круга разобралась довольно быстро – уж слишком явными были практические успехи Донской власти, во многом ставшие возможными благодаря благожелательному отношению Германии, то со вторым было сложнее. За полтора года демократическая и большевицкая пропаганда сумела противопоставить в умах русских людей понятия «Царь» и «монархия» понятию «свобода». А без «свободы» русский человек – Вы сами понимаете! – прожить никак не может! Без Бога может, без Царя может, без Отечества (как показывает опыт) тоже, без денег, дома, работы, семьи и даже без штанов – запросто, но вот «свобода» для него – это святое! Только равенства, братства, да еще компактной гильотины на каждую отдельно взятую семью и не хватает! Между тем, Атаман Краснов отслужил торжественную панихиду по Царю, зверски убитому большевиками, предварительно отдав об этом официальный приказ. Офицерская газета «Донской край» редактировалась талантливым и опытным писателем И.А. Родионовым, считавшимся ярым монархистом, и в ней помещались статьи, в которых в благожелательном тоне шла речь о восстановлении монархии в России. Левые партии Дона потребовали в связи с этим немедленной отставки «реакционера» Родионова (кстати, настоятельно рекомендуем всем прочитать книгу И.А. Родионова «Дети дьявола», переизданную в 2003 году в Санкт-Петербурге «Русским Имперским Движением»). Обстановка накалилась до такой степени, что Атаман Краснов, заявив, что оставляет свой пост и взяв из рук есаула золотой атаманский пернач, бросил его на стол с такой силой, что расколол верхнюю доску, и в гневе ушел из зала заседаний. Но тут уж взволновалась «серая» часть круга – станичники и фронтовые казаки, знавшие и любившие своего славного генерала и Атамана. Немедленно в Атаманский дворец была отправлена депутация от Круга во главе с Председателем, уговорившая Атамана Краснова остаться на своем посту до предстоящих выборов. Эти выборы завершились триумфом Атамана Краснова, несмотря на все попытки левых заменить его кандидатом «проантантовской» ориентации – генералом Богаевским. Рядовые члены круга пришли в полный восторг, воочию узрев колоссальные достижения Дона, достигнутые под властью Атамана Краснова. Наибольшее впечатление на них произвел торжественный парад частей донской Молодой армии. Казалось, сама Русская Императорская Армия 1914 года воскресла перед ним в лице этих лихих казачат. И Атаман Краснов, вместо ожидавшейся левыми отставки, был произведен – через чин! – в полные генералы (от кавалерии). Ему устроили настоящую овацию. Не прошло и недели после парада в Новочеркасске, как телеграф принес известие о новой громкой победе 1-й Пластунской бригады и 2-й Донской Казачьей Дивизии над большевиками в Чирском районе. Части Молодой армии наступали, как на том параде, не ложась, не кланяясь пулям, держа винтовки на ремне – и красные бежали перед ними. А когда они залегли и открыли меткий огонь по врагу, то сильные позиции большевиков вскоре были покинуты теми. Так Молодая армия Краснова успешно приняла боевое крещение. Участники Круга разъехались по домам и станицам с горящими от восторга глазами, а Атаман Краснов остался один – нести дальше свой тяжкий Крест борьбы за спасение как своей «малой Родины» — Дона, так и «большой Родины» — России. К сожалению, время работало против него. На одни только бесплодные заседания Круга ушел почти месяц. Из-за скрытого и явного противодействия со стороны командования Добровольческой армии так и не были решены главные стратегические задачи: освобождение сердца России – Москвы — и свержение богоборческой большевицкой власти. Отнюдь не по вине Донского Атамана летом 1918 года была упущена единственно реальная — за всю гражданскую войну! – возможность покончить с Советской властью одним ударом соединенных сил Донской и Добровольческой армий и германского бронированного кулака. Оторвать от тела исстрадавшейся Отчизны присосавшихся к ней красных кровососов, выблеванных Сатаной, когда его рвало на нашу многострадальную землю! '''«Германский бронепоезд»''' Антибольшевицким силам Юга России летом 1918 года представилась действительно уникальная возможность добраться к осени до Москвы «на германском бронепоезде». Во «Всевеликом Войске Донском» генерал Краснов высказывает эту мысль совершенно ясно и определенно: «Тогда – и это по тогдашнему настроению и состоянию Красной армии, совершенно не желавшей драться с немцами – несомненно, так и было бы – тогда немецкие полки освободителями вошли бы в Москву. Тогда не-мецкий Император явился бы в роли Александра Благословенного в Москву, вся измученная интеллигенция обратила бы свои сердца к своему недавнему противнику. Весь Русский народ, с которого были бы сняты цепи коммунистического рабства, обратился бы к Германии и в будущем явился бы тесный союз между Россией и Германией. Это была бы громадная политическая победа Германии над Англией, перед которой ничтожным оказался бы прорыв Линии Гинденбурга на Западном фронте и занятие Эльзаса. И державы Согласия приняли все меры, чтобы не допустить этого»…(Всевеликое Войско Донское, с. 265). Атаману Краснову было хорошо известно об упорно ходивших — и очень похожих на правду! — слухах (причем известно из весьма солидных, внушавших доверие источников), что Англия к 1917 году, убоявшись могущества Российской Армии, готовой грозным прыжком овладеть и Берлином и Веной, испугавшись, что тогда ей придется исполнить свое данное перед войной клятвенное обещание отдать России Константинополь и проливы и утвердить русское влияние в Персии (что никак не входило в английские планы!), побудила изменников – генералов и сановников – добиться отречения Императора Николая II и вдохнула в умы несчастной русской интеллигенции подлую мысль о мире «без аннексий и контрибуций». Атаман знал, какую роль приписывали во всем этом деле английскому послу Бьюкенену и английскому золоту, но промолчал об этом, потому что еще верил в «благородство союзников». Создание народной Донской армии и борьба ее – совместно с Добровольческой армией, в союзе с национальными армиями самостийной Украины, Крыма, Кавказа и Грузии – против большевиков, за окончательное освобождение России от ига III Интернационала, имело тот громадный политический смысл, что превращало классовую гражданскую войну, развязанную большевиками, в национальную войну всех народов России (и в первую очередь — русского народа) – против кремлевских узурпаторов. Тем самым генерал Краснов (быть может, сам того не сознавая!) обращал в свою пользу ленинский лозунг: «Превратим империалистическую (то есть межнациональную – В.А.) войну в гражданскую!». Именно в стихии гражданской войны сам Ленин с братией (а точнее — братвой!) чувствовали себя, как рыба в воде, освободив своих адептов от «химеры, именуемой совестью»! Краснов же преобразил ленинский лозунг в его противоположность, выбивая тем самым из большевицких лап бич социальной демагогии. Следует подчеркнуть, что необходимость соглашения с немцами была ясна тогда не только Краснову и Скоропадскому, но и многим деникинским добровольцам. Так, уже упомянутый выше офицер Марковского полка писал: «Положение Добровольческой армии в этот период (май 1918 г.) из безнадежного становится крайне выигрышным. Перед нею раскрываются широкие перспективы. Нужно только правильно выбрать дальнейшее операционное направление к Москве и в связи с этим решить вопрос о своем отношении к Германии, предлагающей генералам Алексееву и Деникину через своего командира корпуса в Ростове свою помощь на условиях признания ими прекращения войны с Германией (и только-то! – В.А.). Реальная политика требовала от наших вождей соглашения с немцами (если не о прямом сотрудничестве, то о сепаратном мире – В.А.). Это давало сразу же Добровольческой армии блестящее исходное положение, а именно возможность перебросить Добровольческую армию на север и западные границы, Всевеликое Войско Донское – на Московское направление, на непосредственную близость к Москве. Вряд ли бы Советская власть, обладавшая тогда еще незначительной Красной армией, устояла бы под двойным нажимом: с юга Добровольческой и Донской армий, а с востока – чехословаков и Народной армии. В этом случае Добровольческая и Донская армии имели бы позади ближайший, обеспеченный немцами тыл – Украину и Дон. Произойди это – и судьба России, конечно, сложилась бы иначе. Восстановив же могучую Россию, можно было бы потом и пересмотреть соглашение, заключенное с Германией (хотя – почему, собственно, нужно было бы его пересматривать?). Во всяком случае, в 1918 году соглашение с Германией казалось желанным очень многим русским людям, а настроение среднего и младшего офицерства было, безусловно, германофильское. '''»Союзническая» ориентация »единонеделимцев»''' Однако генерал Деникин твердолобо держался «союзнической» ориентации. Его штаб сразу же повел работу по дискредитации Атамана Краснова, невзирая на то, что вооружение и снабжение Добровольческая армия получала именно от него (а точнее – при его посредстве от столь ненавистных вождям добровольчества немцев!). Дело доходило до курьезов. Так, на одной из своих первых встреч с Атаманом Красновым в мае 1918 года в станице Манычской генерал Деникин потребовал от Донского Атамана – ни много, ни мало! – уничтожения (!) диспозиции по уже выигранному бою с красными, в результате которого был освобожден Батайск – только лишь потому, что в диспозиции было указано, что «в правой колонне действуют германский батальон и батарея, в центре – донцы, а в левой колонне – отряд полковника Глазенапа Добровольческой армии». А добровольцы, видите ли, никак не могут действовать заодно с немцами! На это Атаман возразил Деникину, что выигранный бой за Батайск уже стал достоянием истории, а историю уничтожить задним числом нельзя («оруэлловские» эксперименты советских фальсификаторов истории были еще впереди!). Атаман Краснов предложил Деникину совместное наступление в направлении Царицына и Воронежа (что считал единственно разумным и цитированный нами выше Марковский офицер, равно как и генерал Н.Н. Головин). Но Добровольческая армия, в лице своих «убеленных сединами» вождей Алексеева и Деникина, с плохо скрываемым презрением воротя нос от «донских сепаратистов», вместо подготовки совместного с казаками освободительного похода на Москву, предпочла начать борьбу за освобождение Кубани, дабы иметь на юге широкую базу «обещаний ради будущих благ». Поход на север ее, похоже, не интересовал. Как известно, 2-й Кубанский поход увенчался большим – тактическим! – успехом – освобождением от красных всего Северного Кавказа и выходом Добровольческой армии на «широкую московскую дорогу»…жаль только, что с опозданием на целый год! Победы деникинских добровольцев были поистине «пирровыми победами». Шаг за шагом выбывали из рядов Добровольческой армии ее лучшие вожди, военачальники, идейные рядовые добровольцы, и с ними вместе гибли и моральные устои армии. В ее ряды вливалось все больше мобилизованных, среди которых наличествовала масса враждебного Белой Идее элемента. В течение второй половины 1918 и начала 1919 года Добровольческая армия крепла численно, но слабела морально. А самой невосполнимой потерей была потеря времени. Как говаривал Петр Великий: «Потеря времени – смерти безвозвратной подобна». Добрармия, поставив себе целью решение задачи явно второстепенной (освобождения Кубани) вместо главной (наступления вместе с донцами через Дон на Москву) увязла в борьбе на Северном Кавказе, где потеряла целый год, инициативу в войне и, наконец, Россию. Начав наступление на Москву лишь поздней осенью 1919 года, Добровольческая армия Деникина встретила на своем пути уже не красногвардейские банды, страшные лишь для мирного населения, а скованную железной дисциплиной и драконовскими мерами дециматора Троцкого регулярную Красную армию силою в миллион штыков и сабель, подгоняемую в спину пулеметами заградотрядов и руководимую отнюдь не последними генералами старого русского Генерального Штаба: Бонч-Бруевич, Парский, Гутор, Зайончковский, Клембовский, Свечин, Лебедев, Брусилов – список «черного войска» мог бы занять целую страницу. Да будут прокляты эти иуды во веки веков! Финал этой истории всем нам слишком хорошо известен. В мае 1918 года русские люди вновь — как в черном феврале семнадцатого! – коллективным разумом и коллективными усилиями – безошибочно выбрали наихудший изо всех возможных вариант развития русской истории! Вот что значит без Царя в голове! Итак, в мае 1918 года Всевеликое Войско Донское во главе со своим Атаманом стояло одно-одинешенько перед тяжелейшей задачей освобождения всех своих войсковых земель от большевиков и начала освобождения от красного ига всей остальной России. Выше было показано, что с первой задачей Атаман Краснов и восстановленное им Всевеликое Войско Донское, спаянное железной дисциплиной Воинских Уставов Русской Императорской армии, модернизированных с учетом опыта Великой войны, справилось блестяще. Командующий Донской армией генерал-майор С.В. Денисов требовал не только полного соблюдения воинской дисциплины и порядка, но и форменной, щегольской, насколько позволяли обстоятельства, одежды и благо-пристойного поведения в общественных местах – «как при Николае», или, иначе говоря — в Царской армии до революции. Между тем, общеизвестно, что самым слабым местом Добровольческой армии была как раз дисциплина. Как говорится, «доблести много – дисциплины мало». Разлад между Доном и Добровольческой армией начался с мелочей и пустяков, но со временем он, вследствие крайне обостренного самолюбия генерала Деникина, очень скоро вылился в крайние формы. Деникина постоянно раздражала мысль, что Войско Донское, в отличие от его собственных «странствующих музыкантов», находится в хороших отношениях с немцами, и что не-мецкие офицеры запросто бывают у Донского Атамана. Деникин не думал о том, что именно благодаря этим хорошим отношением Краснова с немцами Добровольческая армия безотказно получала оружие и боеприпасы и что немцы беспрепятственно пропускали через Украину и Донскую область русских офицеров, желавших служить под знаменами Деникина. Напротив, он видел в позиции Атамана Краснова только «измену союзникам» (давно уже продавшим и предавшим Россию!) и неизменно сторонился Атамана. Пока у Донского Атамана имелась на фронте 60-тысячная армия, а у Деникина (вместе с войсками Кубанской Рады) – 12-тысячная, пока все снабжение «вечно странствующих» деникинских ратей шло через Донского Атамана, взявшегося быть посредником между Украиной и немцами – с одной стороны, и Добровольческой армией – с другой, Деникин молчал, и только его окружение исподволь готовило грязную клеветническую кампанию по дискредитации генерала Денисова, Атамана Краснова и всех донских казачьих патриотов. Эти слепцы стремились всеми правдами и неправдами свалить Донское правительство и Войско Донское. Впоследствии, при помощи пресловутых западных «союзников», они и впрямь свалили его…но в результате погубили свой последний ресурс в борьбе с большевизмом! Как только война с красными перестала быть национальной, народной войной, она неизбежно стала войной классовой (как того и хотели большевики, всеми силами стравливавшие разные части русского народа между собой!), и как таковая, по выражению генерала Краснова, не могла иметь успеха в беднейшем классе, утратив в его глазах всякую популярность. Кажется, в описываемый период это понимал только Донской Атаман П.Н. Краснов – быть может, потому, что был не только политиком и военным, но еще и писателем. '''Упущенные шансы''' Казаки и крестьяне отпали от Добровольческой армии – и Добровольческая армия погибла. Говорят об «измене казаков» Деникину, но не мешало бы при этом разобраться, кто кому раньше изменил – казаки ли Деникину, или Деникин казакам.

{| border="0" cellspacing="3" cellpadding="3" align="right"

|-

Chiga

Бюрократы, Администраторы интерфейса, Администраторы

405

правок

Изменения

Акунов В.В. Пером и шашкой. Венок на могилу. К 140-летию П.Н. Краснова. (просмотреть исходный код)

Версия 19:46, 29 апреля 2020

Навигация

Персональные инструменты

Пространства имён

Варианты

Просмотры

Ещё

Поиск

Навигация

Инструменты